Сегодня — столетие со дня рождения Арно Бабаджаняна. Его песни написаны 40, 60, даже 70 лет назад. А по-прежнему манят самых знаменитых исполнителей. Не говоря о непреходящем успехе давних классических версий Муслима Магомаева, Иосифа Кобзона, Софии Ротару... Замечательный композитор и пианист, он создал мелодии, лучшие из которых так же увлекают сегодняшнюю аудиторию, как были близки их первым слушателям. А всемирная отзывчивость музыкантского сердца Арно Арутюновича, особенно на фоне теперешней массовой культуры, поражает.
Он, родившийся в семье ереванских учителей — плоть от плоти армянской культуры и армянской интеллигентности: папа преподавал в школе математику, мама — русский язык. Впрочем, уже в маминой специальности воплотилась вторая важнейшая основа личности и творчества Бабаджаняна — интернационализм. Когда одаренный 17-летний юноша по настоятельному совету Арама Хачатуряна приехал учиться в Москву, но неожиданно встретил сопротивление своей же республиканской бюрократии (осмелился поступать в Гнесинское училище без формального направления от Армянской ССР), сама Елена Фабиановна Гнесина нацепила орден Трудового Красного Знамени и пошла на прием к случившемуся в союзной столице председателю Совнаркома Армении Араму Пирузяну... Через десять лет — с перерывом на Великую Отечественную войну и эвакуацию — Бабаджанян закончил сразу две консерватории: Московскую по классу рояля великого русского пианиста Константина Игумнова и Ереванскую — как композитор у известного мастера Вардкеса Тальяна.
Их, пятеро друзей-коллег, прозвали «армянской могучей кучкой»: с Александром Арутуюяном и Лазарем Сарьяном Арно подружился еще в ереванском специализированном музыкальном детсаду, Эдвард Мирзоян и Адам Худоян влились в компанию в годы московской учебы. Уже в 1951 году Бабаджанян стал лауреатом Сталинской премии третьей степени за Героическую балладу для фортепиано с оркестром — кстати, эта прекрасная, ярко национальная, притом по-европейски мастерская партитура, своего рода поклон родной армянской песенности и одновременно горячо любимому Рахманинову, и сейчас вполне репертуарна. И впоследствии композитор не оставлял академических жанров, а в фортепианной литературе подарил исполнителям произведения, вошедшие в мировой золотой список второй половины ХХ века: Шесть картин, Поэму, «Размышление», Мелодию и Юмореску, Элегию памяти Хачатуряна.
Но все больше становился востребован как автор песен, киномузыки. Его сын, певец Ара Бабаджанян рассказывает, как в неспокойном по части криминала Ереване 1950-х это спасло отцу кошелек, а может, и саму жизнь. Возвращался домой поздно вечером, на пути встретилась компания грабителей. Отняли деньги, часы... но тут подошел их более продвинутый в культурном отношении главарь, вгляделся в жертву и выругался: идиоты, верните все немедленно... Чему обязан спасением, Бабаджанян понял, только когда бандиты уже отошли и вдруг запели «Песню о Ереване» из фильма «Песня первой любви».
Исполнителями тех первых хитов Бабаджаняна стали сразу два выдающихся певца — армянин Сергей Давидян и азербайджанец Рашид Бейбутов. Тем более эта интернациональная вовлеченность пронизала лейтмотивом всю дальнейшую жизнь композитора, когда он уже окончательно стал москвичом. Его соавторами-поэтами были Гарольд Регистан и Лев Ошанин, Михаил Пляцковский и Арамаис Саакян, Ядвига Урбанович и Николай Добронравов... Его песни наперебой расхватывали певцы Жан Татлян, Владимир Трошин, Эдуард Хиль Валентина Толкунова, Роза Рымбаева, Веслава Дроецка, Карел Готт...
Но самый прочный союз установился с легендарными поэтами-шестидесятниками — Евтушенко, Вознесенским, Дементьевым, Дербеневым, Робертом Рождественским. И, конечно, с несравненным Муслимом Магомаевым, несшим, как и Арно, дух родного Кавказа в сердце. Жена Бабаджаняна, пианистка и органистка Тереза и их соседка по дому азербайджанский композитор Ася Султанова услышали феноменальное пение юноши на концерте в Кремле и привели его к Арно Арутюновичу. Фантастическому по красоте и летучести баритону как родная пришлась проникновенная мелодия «Не спеши» на стихи Евтушенко и один из первых советских твистов «Лучший город земли» на стихи Леонида Дербенева. Говорят, не терпевший рок-н-ролл Хрущев приказал «закрыть» дерзкую песню — но, по иронии судьбы, в том же 1964 году был отправлен в отставку сам, после чего Муслим сказал работникам радио: мы сняли Хрущева, теперь ваша часть работы — давайте песню в эфир.
Вольное дыхание — наверное, самое мощное свойство мелодий Бабаджаняна. Он и в жизни был ярким, искренним, взрывным, даже озорным. Вот еще одна история от Ары. В студенческие годы его отец с другом, режиссером Генрихом Оганесяном, разыграл одного не в меру важничавшего скрипача, игравшего на сверхдорогой исторической скрипке. Когда тот отлучился из комнаты, а потом вернулся, инсценировали драку, выхватили инструмент из футляра и начали лупцевать «драгоценностью» друг друга... По правде говоря, то была простенькая современная скрипка, купленная специально к случаю задешево. Но сообщили об этом приятели скрипачу, только когда тот схватился за сердце от увиденного. Впрочем, Генрих тут же подшутил над самим Бабаджаняном, сказав, что «на самом деле» подмену совершить не успел. Пришел черед хвататься за сердце остряку Арно...
В реальности этот балагур и весельчак проявил громадное мужество, полжизни прожив с сознанием, что будущего может и не наступить: в возрасте 32 лет ему поставили диагноз «саркома», а впоследствии и «лейкемия». Но об этой тайной боли не знал почти никто, кроме Терезы и Ары.
«Верни мне музыку», «Год любви» на стихи Вознесенского. «Чертово колесо» на стихи Евтушенко. «Благодарю тебя», «Зимняя любовь», «Пока я помню, я живу», «Свадьба» на стихи Рождественского. «Ноктюрн», замечательный текст на мелодию которого Роберт Иванович написал по просьбе Кобзона — к первому после смерти Бабаджаняна концерту его памяти в 1984 году. Все это и сегодня абсолютные хиты, которые с радостью поют Валерий Меладзе, Зара, Сосо Павлиашвили, Владимир Кузьмин... Валерий Сюткин даже записал «Воспоминание» на армянском языке. Дмитрий Хворостовский оставил нам потрясающие записи «Не спеши» и «Благодарю тебя» на знаменитом диске «Песни советских композиторов».
Только одного мы не найдем сегодня в списке интерпретаторов бабаджаняновских мелодий: азербайджанских имен. Ни единого представителя школы, давшей преданнейших единомышленников великого армянского композитора! Советский Союз был далек от идеала, но интернационализм — не показной, а тот, что помог выиграть в Великой Отечественной войне, отстроить разрушенный землетрясением Ташкент, дать жизнь прекрасным песням, — был его реальным достижением, а стал ребенком, выплеснутым вместе с грязной водой при разрушении державы. Я просмотрел программы крупнейшего международного фестиваля популярной музыки в Азербайджане «Жара» — кого там только нет, но армян, сколько хватило глаз — ни одного. В Армении, где есть сравнимый по масштабу кинофестиваль «Золотой абрикос» — аналогичная картина: искать здесь представителей братского в недалеком прошлом народа бесполезно.
И если б это было исключением на пространстве бывшего СССР! Чтобы не ходить далеко — вспомним об уровне отношений между Россией и Украиной, на который их опустили политики обеих стран. О том, что великолепные оперные певцы из киевского театра имени Шевченко чуть ли не тайком пробираются на наш Шаляпинский фестиваль, чтобы украсить собой его афишу. А чего стоит внесение в запретные украинские списки Алисы Фрейндлих, Людмилы Чурсиной, Владимира Меньшова, Николая Цискаридзе, Леонида Ярмольника, Ирины Алферовой, Павла Лунгина, Евгения Гришковца, покойного Валентина Гафта и еще полутора сотен деятелей культуры, якобы представляющих «угрозу независимой Украине»?
Но ведь от нас с вами тоже что-то зависит. Помните народный флешмоб четырехлетней давности, когда на площадях Украины звучали русские напевы? А в эти дни так хочется спеть Бабаджаняна, особенно строки Рождественского из той последней мелодии, что звучит сегодня как завет:
«Я к тебе приду на помощь — только позови,/ просто позови, тихо позови./ Пусть с тобой все время будет свет моей любви,/ зов моей любви, боль моей любви!/ Только ты останься прежней — трепетно живи,/ солнечно живи, радостно живи!/ Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи,/ счастливо живи всегда».
Голоса
Лев Лещенко, певец
— Сейчас даже странно обсуждать эту тему, но Арно был армянин, Муслим азербайджанец, в Роберте соединились русская и польская кровь. И никого не смущал вопрос национальности. Была у нас в стране прекрасная плеяда украинских композиторов — Майборода, Шамо, Поклад. Были белорусы — Ханок, Лученок. В Латвии работал Паулс, в Эстонии Арне Ойт. Уж не говорю о русских Пахмутовой, Тухманове, Добрынине (хотя у Давида и Вячеслава есть и армянские корни)... Был найден баланс, люди жили в едином культурном пространстве, радуясь самобытности друг друга, создавая громадные культурные ценности — музыку Щедрина, Хачатуряна, Денисова, Шнитке, Рыбникова...
К счастью, и сегодня есть «Песня года», куда приезжают украинцы, белорусы, узбеки. Но это же в огромной степени личная инициатива Игоря Крутого. Не будь его, не подбери он «Песню года» просто с пола, и этот фестиваль бы погиб. Молодец Эмин Агаларов с его бакинским фестивалем «Жара», но лучшее, что там есть, тот же его виртуальный дуэт с Магомаевым «О море, море» — это наследие советских лет. Яркая массовая песня, отражающая большие общественные события, ушла в прошлое. Само слово «композитор» звучит почти синонимом слова «динозавр». Остались последние могикане — Крутой, Дробыш, Фадеев, прочие — лишь медиалица.
Я по-прежнему пою некоторые вещи Арно Арутюновича — «Голубую тайгу» «Приезжай на Самотлор», «Ребят позабыть не смогу», «Свадьбу»... Исполнял их в ноябре-декабре на благотворительных концертах, в феврале рассчитываю на новые выступления.
Записал Сергей Бирюков
Эдита Пьеха, певица
— Творческое сотрудничество с Арно Арутюновичем было для меня настоящим праздником. Уже при первой встрече возникли полное взаимопонимание и симпатия. Сан Санычу Броневицкому, руководителю ансамбля «Дружба» и «по совместительству» моему мужу, очень понравилась новая песня «Воспоминание», написанная Бабаджаняном в содружестве с поэтом Робертом Рождественским. Мне она тоже пришлась по душе. Немного грустная, но мелодичная, запоминающаяся. Я до сих пор её частенько напеваю: «Может, напрасно ночью и днем/ прошлая осень в сердце моем.../ Там, за окошком на прошлою осень/ очень похож только дождь, только дождь». Разучили мы её довольно быстро и стали исполнять на концертах, где публика часто просила повторить эту вещь на бис. С Бабаджаняном мы по-настоящему подружились, Броневицкий даже немного ревновал. И зря — Арно слыл однолюбом, свою жену Терезу Сократовну обожал. Ей, талантливой пианистке, в молодости прочили большое будущее, но, встретив Арно, она посвятилась жизнь ему. Стала первым слушателем всех его произведений — и эстрадных, и написанных для кино, и симфонической музыки. Мне она очень нравилась: стильная, обаятельная женщина с хорошим чувством юмора.
К сожалению, общались мы не часто. Ведь я ленинградка, а они жили в Москве. Пересекались на музыкальных фестивалях, телевизионных «Голубых огоньках». Время от времени созванивались. Спустя два года после «Воспоминания» Арно предложил мне с «Дружбой» исполнить «Чертово колесо» на слова Евтушенко. Легкая, забавная песня быстро стала «народной». Потом был «Детства последний звонок», написанный вместе с поэтом Михаилом Пляцковским: «Лишь детство не вернуть нам заново./ Как первый вальс, как первый вальс, оно не позабудется»... В 1980-м году её признали «Песней года», и надолго она стала моей «визитной карточкой». Потом её включили в свой репертуар ансамбль «Пламя», Иосиф Кобзон.
Ревновала ли я сама Бабаджаняна к другим исполнителям — Ларисе Мондрус, Софии Ротару, Марии Лукач, Валентине Толкуновой?.. Боже упаси, ревность — это не про меня. Наоборот, только радовалась, что и наши, и зарубежные исполнительницы смогли прикоснуться к творчеству маэстро. Он была талантище! Сколько ещё мог бы создать, если бы не ранняя смерть. Я узнала о ней на гастролях, во время концерта сказала об этом публике. Весь зал встал — и мы вместе пели «Чертово колесо».
Записала Людмила Безрукова, Санкт-Петербург
