Этот великий город ежегодно посещают 12 млн туристов — почти в 50 раз больше, чем самих венецианцев. Теснимые толпами приезжих, жаждущих приобщиться к таинственному обаянию этих камней, воды и неба, существующих в одном невероятном пространстве, убегая от вечного праздника, шума и суеты, коренные обитатели Венеции перебираются на материк. Хотя всякий, кто даже мельком прикоснулся к жизни среди старых стен и зеленоватых каналов, далеко от Венеции убежать не может. Она навсегда остается в его сердце.
Я обожаю Венецию. Мой интерес к ней насчитывает более 40 лет. Именно там я познакомился с моей женой Линдой. Живя в городке Бассано-дель-Граппа, который в XV веке входил в состав Венецианской Республики, мы бывали в Венеции бесчисленное количество раз, охотнее всего — в низкий сезон, когда жемчужина итальянского туризма получает хоть какую-то передышку от вечного нашествия.
В Венеции все туристы бредут по одному проторенному путеводителями маршруту. Мало кто сворачивает с людной трассы в лабиринт узких улочек, где все дышит покоем, сплетающим между собой действительность, фикцию и фантазию. Прелестный, тронутый патиной времени исторический район Каннареджо с его характерной атмосферой, правда, далек от открыточной Венеции, зато позволяет в полной мере ощутить дух эпохи Марко Поло.
Прелесть и особый ореол придает именно будничность: развешанное между домами и балконами для просушки белье (кстати, недавно в результате бурных дебатов городские власти объявили войну старой традиции сушить исподнее над головами гуляющих). Здесь же под гирляндами развешанных рубах и простыней перекрикивают друг друга три женщины (здесь все так разговаривают, удивительно, как они ухитряются еще и слышать собеседниц, если все говорят одновременно?). У их ног притулились живописные корзины с овощами и обитателями окрестных глубин с местного рынка.
Ватага мальчишек ухитряются играть в футбол на крошечном неогороженном пятачке на берегу канала. Уму непостижимо, каким чудом они не падают в воду. С такой практикой волей-неволей станешь королем мяча. Чуть отошел — и глохнешь от тишины, подчеркнутой плеском воды у фундаментов домов. Вот она — подлинная, вдохновляющая, декадентская красота, вся пропитанная ностальгией по лучшим временам.
Меня нисколько не разочаровывают благородные приметы старости, проступающие в Венеции повсюду: обшарпанные от времени фасады, потеки влаги, осыпающиеся фундаменты, вечный запах мутной воды, настоянной на водорослях. Все это так неразрывно связано с этим городом, что кажется: лиши Венецию этих «недоразумений» — и она много потеряет.
Да, Венеция — это в большей степени явление, чем просто место обитания. Поколения художников, фотографов, писателей, режиссеров и композиторов пытались уловить его неповторимую силу воздействия и отразить ее в своем творчестве. Сказать, что Венеция покоряет человека, не сказать ничего. А иначе откуда было бы взяться этим миллионам желающих прикоснуться к чуду?
Говорят, Ансельм Кифер, один из выдающихся современных художников, когда приехал сюда впервые, сел и заплакал. Ему показалось, что это место — предел, исполнение всех желаний и мечтаний художника. А писатель Герман Мелвилл полтора века назад заметил: «Я предпочитаю быть в Венеции в один дождливый день, чем в ясный день в любой другой столице».
Впрочем, отполированные более чем тысячелетней историей и бесчисленными восторгами очевидцев, здешние площади, стены и мосты вызывают не только радостные эмоции. Какое-то шероховатое, щемящее чувство возможной утраты чуда, явившегося вдруг на глаза, не оставляет тебя с первого шага по этой земле. Искусствовед Джон Рескин в «Камнях Венеции» написал гимн в честь красоты, исключительности, но и хрупкости этого города. Именно хрупкость, уязвимость поселяет в дрожащем воздухе грусть, увлажняет глаза без видимой причины. Так женщину начинаешь любить в тысячу раз сильнее и нежнее, когда чувствуешь ее одиночество и беззащитность в суровом мире...
Ужасно представить закат и гибель этого города-музея. Лорд Байрон изображал декаданс, описывая гибнущую славу, которая продолжает жить только ради искусства: «Здания разрушаются, музыки уже не слышно, эти дни миновали, осталась только красота...» Оноре де Бальзак воспринимал Венецию как «умирающий город, который постоянно погружается в могилу». А Ги де Мопассан писал о «прекрасной горделивости былого великолепия, где все, кажется, обратилось в руины и в любой момент может затонуть».
Венецией восхищались Жан-Жак Руссо, Томас Манн, Франческо Петрарка, Иоганн Вольфганг Гете. Здесь черпали вдохновение Рихард Вагнер и Вольфганг Амадей Моцарт. Неотразимое обаяние Венеции покоряло великих россиян — от Чайковского, написавшего здесь свою Четвертую симфонию, и Чехова до Бродского. Чехов посетил Венецию через два месяца после своей поездки на Сахалин. Говорят, писатель повторил путь Данте: побывав в аду Сахалина, отправился на поиски рая и нашел его в Венеции...
Орды туристов, ведомые желанием увидеть площадь Сан-Марко, Палаццо Дукале или Понте Риальто, осаждают Венецию. В прошлом году ее посетили более 12 млн туристов со всего мира — вдвое больше, чем 20 годами ранее. Ежегодно они приносят в казну 2 млрд долларов, но ведь и потери велики.
Город с трудом держит оборону от нашествия. «Наша жизнь нелегка, — сетует моя знакомая венецианка Кристина Каберлотто. — Выходишь из дома — и попадаешь в толпу. С трудом втиснешься на переполненный гостями города вапоретто. К этому надо добавить завышенную стоимость жизни, безработицу и постоянные проблемы, связанные с ремонтом жилья. Неудивительно, что местные массово переселяются на материк по соседству, в безликий, лишенный истории город Местре, где течет обыденная жизнь...»
«Еще 70 лет назад здесь проживали 110 тысяч человек, сегодня нас в два раза меньше, — подчеркивает Андреа Фуско. — Я тоже скоро уеду туда, где есть торговые центры, спортивные залы, дискотеки или пиццерии с доступными ценами. Конечно, буду тосковать. Но жить в экстремальных условиях не каждому по силам».
Кстати
В предстоящее воскресенье в Венеции будет «пир во время чумы» — традиционный фестиваль Феста дель Реденторе. Накануне повсюду выносятся столы на улицы, во дворы и на крыши и накрываются для праздничного ужина. Так венецианцы празднуют уход чумы, унесшей в XVI веке 50 тысяч горожан — третью часть всего населения. Именно тогда от страшной болезни погиб и великий Тициан... Люди устремляются по специально наведенному мосту на остров Джудекка к центру празднества — церкви Реденторе. Ее построили в честь спасения от чумы 1575-1576 годов.
Великий город пережил много бед и напастей. Переживет и туристическое нашествие?
