Владимир Литвиненко руководит рабочей подгруппой Госсовета Российской Федерации, где занимаются совершенствованием государственной политики в области недропользования. Он участвовал в недавнем совещании, которое провел президент страны Владимир Путин в Новом Уренгое - "газовой столице" Ямала.
- Владимир Стефанович, президент Путин на этом совещании говорил, что газовую отрасль надо развивать с учетом тех проблем, которые стоят перед современным миром. По мнению главы государства, уже в ближайшее время "нам предстоит работать в условиях либерализации рынка газа в Европе, что потребует изменения форм государственного регулирования газовой индустрии, внедрения новых принципов ценообразования по всей технологической цепи - от добычи до конечного потребителя". Хотелось бы услышать на сей счет ваше мнение.
- В последнее десятилетие мы тщетно уповали на рыночное саморегулирование в использовании топливно-энергетических ресурсов. Но рынок - не панацея, а лишь инструмент. И надо честно признать: место и роль газа в топливном балансе страны - вопрос отнюдь не отраслевой, а общегосударственный. Это во многом определяет выбор точного вектора развития всей нашей экономики в условиях глобализации ресурсных и экологических проблем.
Тревожный факт: сегодня в энергетике России доля природного газа достигла 64 процентов, а если брать европейскую часть страны, то еще больше - 84 процентов. Сравним с Западной Европой, на которую часто ссылаются. Там планируют нарастить долю газа в топливном балансе всего на шесть процентов, увеличивая ее ежегодно на 0,3 процента, - с тем чтобы через 20 лет остановиться где-то на уровне 27 процентов.
В послании Комиссии ЕС по этому вопросу сказано: газ как топливо есть величайшее благо природы и переход на него должен сопровождаться технической революцией в сфере энергопотребления. Действующие комплексы "котел - паровая турбина" необходимо дополнить газотурбинными электрогенерирующими установками с поднятием КПД электростанций с 32 до 58 процентов и ТЭЦ - с 35 до 90 процентов.
Газ, считают в европейской Комиссии, может преобразить и бытовую энергетику. Генератор электричества на основе газовой турбины придет во внутриквартальную тепловую котельную, на ферму, в пассажирские поезда. Чтобы переход на газ не разорил другие отрасли ТЭК (прежде всего энергетическую, угольную), государства ЕС дают возможность энергетикам завершить в амортизационный срок эксплуатацию предыдущего поколения энергоустановок и шахтных комплексов. При этом машиностроение и приборостроение будут подготовлены к массовому производству новой техники. Вот почему рыночная экономика Западной Европы запланировала столь низкий конечный уровень - 27 процентов и относительно медленный темп газификации.
Отмечу, что в США намечен рост потребления газа в 31 процент, и это в большей степени коснется бытовой и коммунальной сфер. Доля газа в топливном балансе этой страны упала с 15 процентов в 1997 году до 13 - в 2000-м. Вывод очевиден: богатство ЕС и США будет приумножаться не от замены угля и нефтепродуктов в энергетике на дешевый газ, а от возрастания кпд с 30 процентов до 58 и 90. Вот чем энергетическая политика этих стран выгодно отличается от экстенсивной российской.
К сожалению, у нас весьма поверхностное представление о подобных программах. Достаточно сказать, что в последней редакции энергетической стратегии России среди объектов, вводимых в период до 2010 года, подобных энергетических установок вообще нет.
- Что же можно предложить в наших условиях?
- Искать компромисс. Допустим, согласиться с сохранением достаточно высокой доли газа в балансе энергетики России при условии, что кпд использования топлива возрастет вдвое и соответственно будет сокращено потребление газа.
- За счет чего?
- Известно, что одно из основных мест в перспективных балансах развитых стран занимают нефтепродукты и уголь. Почему Россия, одна из ведущих стран мира в добыче нефти, имеющая и мощности по ее переработке, снизила долю этого вида топлива в своем балансе? Во-первых, потому, что в прошлом мы чрезмерно увлекались газификацией. Вместо того чтобы научиться готовить на основе нефти высокотехнологичное и экологически безопасное бытовое печное топливо и доставлять его, к примеру, по одной автоцистерне раз в месяц в дальние поселки и деревни, мы пошли по дорогостоящему варианту прокладки туда многокилометровых газопроводов.
Во-вторых, уровень глубины переработки нефти не растет и, что самое печальное, это нашим заводам не нужно, ибо мазут вследствие его дешевизны (стоит меньше, чем нефть и вдвое дешевле светлых нефтепродуктов на рынках Европы) является самым легко реализуемым товаром. Но в Европе его не сжигают, а делают из него бытовое печное топливо, дизтопливо и бензин. А уже эти продукты сжигаются с высоким уровнем кпд (до 80 процентов).
Так что при правильной технологической и социальной ориентации, с углублением переработки нефти жидкое углеводородное топливо может стать для населения России, особенно в отдаленных местах, не менее популярным, чем газ для центральных регионов.
Пока же, вопреки здравому смыслу, экспорт мазута у нас непрерывно увеличивается. Почему так происходит? Потому что чем меньше внимания мазуту, тем бесконтрольнее его экспорт и тем больше ценовой разгул на внутреннем рынке. Чем дешевле газ, тем дороже замещающий его вид топлива, то есть мазут, который превратили в резервный вид топлива даже на ТЭЦ, построенных при нефтеперерабатывающих заводах.
Неоправданно низкая цена природного газа ведет к вопиющей бесхозяйственности. Прямо на скважинах сжигается нефтяной попутный газ, остановлена разработка малых месторождений, расположенных непосредственно в промышленно развитых районах. Дешевизна газа, надо признать, способствовала разорению угольной отрасли и "выдавила" мазут на зарубежные рынки.
Убежден, что повышение цен на газ (и не на 40 процентов, а, может, на 140) в стратегическом плане необходимо отечественным потребителям. Это поднимет эффективность российской экономики, улучшит энергоснабжение, в первую очередь в самих отраслях ТЭК, восстановит топливные балансы и поставит заслон обогащению наших западных конкурентов за счет опосредованной торговли дешевым газом через демпинг стоимости удобрений, металла, целлюлозы.
Безусловно, справедливые цены необходимы и для стабилизации добычи газа. Движение к паритету цен между видами топлива, между ценами смежных рынков - задача стратегическая.
- Владимир Стефанович, президент России говорил в Новом Уренгое и о том, что старые месторождения истощаются и все острее становится проблема возобновления ресурсной базы.
- Чтобы разведать и обустроить новые месторождения, нужны деньги. Десять лет назад многие в России полагали, что стоит лишь открыть границы - и богатые инвесторы ринутся к нам. Этого не произошло. Нет у нас соответствующих законов, достаточно весомых гарантий для бизнеса.
Давайте вновь обратимся к зарубежному опыту. Америка тратит на воспроизводство сырьевых ресурсов около 2,5 миллиарда долларов, Канада - чуть больше 1,5, Австралия - около 1 миллиарда. А Россия, как ни странно, 2,1 миллиарда. Но в США 92 процента этих затрат покрывается за счет бюджета компаний и только восемь - за счет государства. В России же все наоборот: меньше десяти процентов ложится на плечи компаний, а все остальное берет на себя бюджет. Разве это эффективное управление природными ресурсами?
У нас нет единой системы лицензирования недропользования, отсутствует и четкая экспертиза полезных ископаемых. Имея поистине несметные богатства, которые могут и должны служить на благо всей нации, мы вольно или невольно создавали условия для того, чтобы эти богатства оказались в руках весьма незначительной части населения. При существующем механизме управления недрами государство позволяет столбить месторождения не на два-три года, то есть на время проведения изыскательских работ, как принято в мире, а фактически до 30 лет. Вот и ходят россияне между этими бюрократическими кольями, расставленными либо по недомыслию, либо по чьему-то расчету.
Наш президент совершенно правильно призывает интегрироваться, создавать понятные всем рыночные механизмы, не разделять деловых партнеров по национальности. А на деле прозрачности нет, отсутствует взаимосвязь между принятием решений и контролем за их исполнением. Ни губернаторы, ни министерства пока не в силах переломить ситуацию, ибо ответственность за принятие решения сейчас коллективная, а значит - никакая.
Я считаю, что государство в лице исполнительной власти обязано строжайшим образом регулировать использование недр, разбираться с каждым случаем, когда от месторождений нет отдачи, привлекать только тех инвесторов, которые не на бумаге - на деле могут освоить "подземные кладовые". А тем, кто застолбил перспективную территорию "по случаю", ходу не давать.
- Последний мой вопрос тоже касается возможности (или невозможности) более рачительного использования минерально-сырьевых ресурсов. Владимир Путин на совещании в Новом Уренгое привел данные, согласно которым запасы природного газа в России очень велики - более 210 триллионов кубометров. Из них 22 процента отнесены к категории разведанных, что составляет примерно треть от мировых. Но именно эти внушительные цифры, - заметил президент, - заставили многих забыть о таких базовых критериях любого хозяйствования, как рачительность и эффективность...
- Президент очень своевременно обратил внимание участников на эту проблему. Экономика России крайне расточительна - энергоемкость внутреннего валового продукта у нас в среднем в четыре раза выше, чем в развитых странах. При этом потенциал энергосбережения равен почти половине национального энергопотребления.
И опять я вынужден бросить упрек нашей исполнительной власти. Правительство не должно спокойно взирать на столь явные перекосы, оно обязано влиять на ситуацию. Иначе мы никогда не добьемся, чтобы наши товары были конкурентоспособными на мировом рынке.
Еще один мощный ресурс повышения эффективности использования того же природного газа - его глубокая переработка. Проще всего сжигать "голубое топливо" в топках электростанций. Но многократно выгоднее превращать это ценное химическое сырье в готовую продукцию - минеральные удобрения, автомобильные шины, строительные материалы и т.п. Однако низкие цены на газ не стимулируют его глубокую переработку.
Хотя, как мы знаем, есть в стране неплохо работающие предприятия нефтехимии, в том числе входящие в известную компанию СИБУР, где Газпром - главный акционер. Сейчас в прессе много пишут о сложных взаимоотношениях Газпрома и СИБУРа. Последний задолжал газовому концерну, если не ошибаюсь, около 14 миллиардов рублей. В воздухе уже витала идея "развода". Но на совещании в Новом Уренгое Владимир Путин ясно дал понять руководителям Газпрома, что действовать надо обдуманно - ведь и газовики и нефтехимики обязаны работать не ради узкокорпоративных интересов, а для пользы экономике страны. "Необходимо серьезно относиться к вопросам собственности, - сказал президент, - а то лишитесь не только СИБУРа, но и других предприятий".
То, что нефтехимия необходима для страны и прежде всего - для акционеров Газпрома, чтобы получить возможность устойчивого развития, это очевидно. И я бы, завершая тему, подчеркнул следующее: конечно, могут возникать трения, споры, даже конфликты на уровне менеджмента компаний. Но всегда надо четко разделять личные отношения людей, принимающих решения, и государственные интересы. Понятно, что приоритет должен быть за этими интересами.
15:06
Два Героя на волнах
