О Фабио Мастранджело в нашей стране знают даже те, кто никогда не ходил в оперный театр и филармонию: что говорить, ТВ — это страшная сила! Без обаятельного и импульсивного итальянца с прекрасной русской речью невозможно представить себе телешоу «Большая опера». Продолжится ли оно? Как случилось, что уроженец далекого города Бари возглавил такую экзотическую организацию, как Санкт-Петербургский мюзик-холл? Что ждет зрителей руководимого Фабио оперного фестиваля под открытым небом — самого большого в нашей стране? Об этом — наш разговор с маэстро.
— Фабио, на каком этапе вашего приключения в России вы сейчас находитесь?
— Последние три года, с тех пор как меня назначили руководителем Санкт-Петербургского мюзик-холла, я наконец-то нашел место, где могу не просто работать, но реализовывать долгосрочные творческие планы. В стратегии развития театра на 10 лет вперед (а это обстоятельный документ аж на 180 страниц!) важнейшим пунктом было создание оркестра. Все понимают, что я классический музыкант и моя деятельность не совсем «мюзик-холльная». Но надо вспомнить, что театр был построен в 1899 году, назывался он Народный дом императора Николая II, а среди тех, кто здесь постоянно работал, значился и Федор Шаляпин.
Руководители города высказали пожелание, чтобы театр был более мультифункциональным, и я с этим полностью согласился. В Европе такая тенденция набирает силу, там в опере может происходить что угодно. Ведь там большие города с множеством театров скорее редкость, чем норма. Например, в Италии считается большим городом Флоренция — 650 тысяч человек. В моем родном Бари — 400 тысяч. Между прочим, это столицы регионов! Но когда в таком городе есть оперный театр, вряд ли там имеется еще и отдельный концертный зал. А значит, в опере идут и балетные спектакли, и мюзиклы, и симфонические, камерные, джазовые, эстрадные концерты. И мне это нравится, поскольку я убежден, что музыка интересна всякая, важно только, чтобы она была неслучайна и исполнена на самом высоком уровне...
Но первый год на новом месте стал для меня самым большим стрессом в жизни: пришлось совмещать директорство и художественное руководство. И это не в благополучном коллективе, а в заброшенном театре, на котором лежало 40 млн рублей долга. Через год директором пришла Юлия Стрижак, и, слава богу, я смог сосредоточиться только на музыке.
Сейчас ситуация под контролем, мы существенно уменьшили долг, и все замечают, что мюзикл опять на виду, есть хорошие спектакли. Я впервые в жизни театра организовал абонементы с оркестром театра, посвященные музыке Чайковского, они оказались очень успешными. Недавно по конкурсу набрали полноценный симфонический оркестр — 70 человек, называется «Северная симфония». Это важно, чтобы творческая жизнь театра не прекращалась. Тем более в конце 2017-го здание закроют на реконструкцию, которая продлится полтора-два года... В общем, отвечая на ваш вопрос, могу сказать: необычайные приключения итальянского дирижера в России продолжаются!
— Ваш отец, который так любил Россию, что назвал дочь Валентиной в честь Терешковой, — он застал взлет вашей карьеры в России?
— Только частично. Он умер 13 лет назад, я уже несколько лет был в Петербурге, но самого большого развития моей карьеры в России он не увидел. Однако я уверен, что откуда-то он это все наблюдает и радуется. Мама жива, и я держу ее в курсе событий.
— А то, что вы перебрались в Россию с другого конца света, из Торонто, он одобрил?
— Не то что одобрил, он просто сказал: «Наконец-то ты добрался до России». У меня еще во времена СССР были намерения попасть сюда, но тогда, видимо, не подошло время. Вообще это странное ощущение. Если сравнивать с Торонто... Там я тоже появился внезапно: выиграл стипендию в университете, и дела вроде пошли успешно. Но за проведенные там 10 лет я ни на секунду не почувствовал, что это мой город. Образно говоря, знал, что умру не там. И наоборот, когда впервые побывал в Петербурге — через несколько минут стало ясно, что хочу здесь жить. Хотя в 1999 году это было просто нереально — получить все необходимые документы. Но видите, как сильно влияет на судьбу воля и желание человека, — я преодолел все трудности и даже с 2011 года стал гражданином России. Может быть, Россия меня ждала? Я очень бы хотел так думать.
— Город, в котором жили и творили Кваренги, Трезини, Растрелли, Росси, — точно итальянцу не чужой. Вы как-то говорили, что словно бы когда-то уже тут были.
— Меня неоднократно сравнивали с итальянскими композиторами, которые жили в Петербурге. Например, с Джованни Паизиелло, Катерино Кавосом. Паизиелло, как и я, родился в регионе Апулия и жил в России при Екатерине Великой. Это он впервые в истории музыки написал оперу под названием «Севильский цирюльник», и именно в Санкт-Петербурге. Она была настолько успешна, что Россини долгое время не решался писать своего «Цирюльника» — вдруг выйдет не так хорошо, как у Паизиелло...
Это, конечно, факт, что русская опера родилась благодаря влиянию итальянских композиторов, которые жили в России. Катерино Кавос, например, был первым, кто написал оперу «Жизнь за царя». И неслучайно четыре года назад наш первый большой музыкальный фестиваль под открытым небом «Опера — всем» мы с музыковедом Виктором Высоцким и Юлией Стрижак начали с «Жизни за царя» — конечно, в версии Глинки, а не Кавоса. Но название подчеркивало преемственность.
С тех пор, что бы ни исполнялось на этом фестивале, открываем мы его обязательно русской оперой. Вот и 12 июля праздник, который продлится до середины августа, открылся оперой «Князь Игорь».
— Легко ли нашли понимание у руководства города?
— Когда мы впервые пришли согласовывать проект фестиваля в городском правительстве, у меня спрашивали: а хотя бы человек 500 придет? Я отвечал, что рассчитываю на 2 тысячи. Но на первый же спектакль явилось 12 тысяч! В этом году, кроме традиционной Соборной площади Петропавловской крепости, спектакли пойдут в Гатчине, Царском Селе и на Елагином острове.
— Будет ли продолжение замечательного телешоу «Большая опера» на канале «Культура»?
— Надеюсь, что да, идут переговоры. Как ни странно, в Италии, самой оперной стране мира, такого шоу нет, а в России есть. Этим надо дорожить. Мне кажется, что-то вроде «Большой оперы» было бы очень успешным телепроектом в Италии, так что стоит подумать об экспорте российского опыта. Что может быть интереснее, чем открывать молодые дарования! Правда, мне трудно представить себе «Большую оперу» без Елены Образцовой. Ее уход — тяжелая потеря. Такая личность неповторима, найти замену ей невозможно. Мы работали вместе продолжительный период, это было счастье для меня. Но мы храним память о Елене Васильевне. В начале июня организовали с академией ее имени, которую теперь возглавляет Ильдар Абдразаков, большой фестиваль, где прозвучали опера «Евгений Онегин» и эстрадный концерт. В Капелле дали оперу «Иоланта» и огромный гала-концерт — в Большом зале филармонии. Все это, замечу, с нашим новым симфоническим оркестром. Молодые исполнители показали себя с самой сильной профессиональной стороны.
— Елена Васильевна и в жизни была такой же доброжелательной и щедрой, как на экране?
— Еще щедрее! Она была шикарная женщина, шикарный музыкант, шикарная певица, шикарный человек. Редкость, когда все так совпадает в одной личности. Но это как раз тот случай...
— Кем растет ваш сын — русским или итальянцем?
— Стефан всегда помнит, что он сын итальянского отца, но родился и живет он в России и, конечно, ощущает себя русским. У меня еще есть дочь София от первого брака, скоро ей будет 25 лет, у них с братом очень тесные отношения, они гордятся друг другом. Вот у нее — сильное итальянское самоощущение. Мне кажется, что и у Стефана оно тоже со временем проявится в полной мере. Он уже учится как пианист, отыграл два небольших концерта. Считаю его перспективным музыкантом, но станет ли музыка его профессией, говорить рано. Одно точно: она ему очень интересна, а это уже немало. А что будет дальше — посмотрим.
— А вы в себе что-нибудь русское стали замечать?
— Да мне все говорят: ты, Фабио, совсем обрусел. Недавно я впервые был в Белграде, дебютировал с местным симфоническим оркестром. Когда даю концерты за границей, всегда заранее приглашаю представителей России и Италии, и обычно послы или консулы приходят. А в этот раз был так занят, что забыл послать приглашение и вспомнил об этом только в день концерта. Ну ладно, думаю, к следующему концерту обязательно исправлю ошибку. Сыграли мы с большим успехом. И тут вдруг стук в дверь гримерки, открываю — на пороге очень красивая пара. «Здравствуйте, это посол Российской Федерации». — «Какое счастье, а как вы узнали?» — «Мы смотрим все передачи с вашим участием по телеканалу «Культура», очень вас любим, да еще жена из Новосибирска, вы там много работаете, как же мы могли пропустить!» Это правда, я в Новосибирске работаю уже девять лет. После этого подумал: раз посол России и без приглашения пришел, а посол Италии — нет, значит, я русский!
— Когда дирижер стоит перед оркестром, чем на самом деле он управляет?
— Энергией, однозначно. Глазами, руками, телом, но больше всего — энергией. И не так уж важно, твои ли это музыканты, то есть люди, с которыми ты работаешь много лет. Порой такое происходит и с оркестрантами, которых ты впервые увидел два дня назад. Ощущение, будто они читают твои мысли! Допустим, захочешь во время концерта сыграть чуть-чуть по-другому. Или даже совсем иначе, нежели ты это делал на репетиции, — медленнее или быстрее, тише или громче... И ощущение, что ты даже не успел показать, чего хочешь, а музыканты уже все поняли. Как можно это объяснить? Только обменом энергией.
— Что ж, Фабио, примите от газеты «Труд» и ее читателей пожелание всяческих успехов и такого же взаимопонимания со всем окружающим миром, какое существует у вас с музыкантами и зрителями! Надеюсь, что фестиваль «Опера — всем» и вообще ваше присутствие в городе на Неве сделают его еще более европейским и туристическим.
— Спасибо! Очень надеюсь, что Европа приблизится к России, прежде всего в области виз, потому что до сих пор эта проблема сильно мешает. Считаю достижением уже то, что, если люди сюда приезжают на корабле, они могут в течение 72 часов находиться на территории РФ без визы. Но до ситуации, которая существует в Европе, здесь пока, к сожалению, далеко. Европеец утром вспоминает, что сегодня вечером Чечилия Бартоли поет в Зальц-бурге, садится на машину и едет. А к нам так не приедешь. Хотя и у нас тоже проходят фантастические концерты! Я даже считаю, что наши успехи гораздо значительнее европейских, потому что у нас приходится преодолевать больше трудностей.
— А какие места в Петербурге любите больше всего?
— Очень люблю Михайловский сад. Не часто удается, конечно, погулять там. На Елагином острове тоже очень красиво. Каждый раз, бывая там, думаю: ой, какое счастье, что у нас есть такой парк. Возле нашего театра тоже парк. И, кстати, есть большие планы, как его развивать, чтобы музыке в Северной столице жилось еще просторнее.
