- Евгений Павлович, после заседания в Кремле, где именитые ученые обсуждали свои насущные проблемы с президентом Путиным, даже самым яростным противникам перемен стало ясно: избежать их не удастся. В чем, по-вашему, суть грядущей реформы науки? В том, что дальше она будет подчиняться исключительно законам рынка?
- Не надо упрощать. Наука, с одной стороны, - это огромный пласт мировой культуры. С другой - она способна решать чисто практические задачи. Мне часто приходится ссылаться на председателя первой российской Государственной Думы, ученого-юриста Сергея Андреевича Муромцева, который говорил: призвание науки - служить интересам общества. Однако опыт тысячелетий показывает, что ставка только на прагматизм неэффективна. Не забудем об изначальном двигателе - любознательности. Она не связана напрямую с жизненными интересами, но без нее тоже нет активного познания мира. Ту часть науки, которая следует логике любознательности, принято называть фундаментальной, или академической, - кому как нравится. Другая часть - инженерия. Если ученый познает природу, то инженер создает то, чего в природе нет. Есть у науки еще одна особенность: она не может успешно управляться бюрократически, административно. Наука управляется собственной логикой. И важный фактор здесь - свободное предпринимательство. Советская власть считала его идеологической ересью. А что значит предпринимать? Действовать с умом, деловито, творчески. Государство может создать среду для научных открытий или инноваций, создать ресурсы. Но дальше действовать на свой страх и риск должен сам человек. Только при этом необходимо, чтобы все три элемента - фундаментальная наука, инженерия и свободное предпринимательство - были сбалансированы. Без этого не только наука, никакое общество не может правильно существовать.
- Предложение министра образования и науки Андрея Фурсенко сократить значительную часть научно-исследовательских институтов вызвало у многих панику.
- Когда я выставлял свою кандидатуру на выборах президента Российской академии наук, одним из пунктов моей программы было как раз сокращение НИИ. Но идею восприняли однозначно и меня не выбрали. Тем не менее реформа научных учреждений неизбежна - деваться некуда. Только проводить ее надо разумно, с минимальными потерями, не ломая коллективы и традиции.
- Прежде чем закрывать или перестраивать научные институты, нужно оценить их деятельность. По каким принципам это будут делать?
- Оценка достижений в фундаментальной науке - вещь, конечно, непростая. Существуют некие формальные измерители: например, получение Нобелевских премий. Хотя ни для кого не секрет, что в присуждении премий всегда присутствует доля политики. В инженерии же индикатор простой - вклад в реальный прогресс. А инновации оцениваются долей инновационного продукта, в том числе интеллектуального. Сегодня надо честно признаться: в России (и это наследие Советского Союза) доля интеллектуального продукта в официальном национальном продукте очень мала.
- Существует мнение, что государству следует поддерживать фундаментальную науку, а прикладная пусть "кормится" сама.
- Это примитивный подход. Все зависит от того, о каких исследованиях идет речь. В атомной энергетике, к примеру, сочетаются государственная и частная поддержка, "нефтегазу" помогает в основном частный капитал. Государству, особенно такому, как Россия, вряд ли удастся полностью отпустить прикладную науку или инженерию на вольные хлеба. Это во всем мире не удается. Скажем, в Израиле или Финляндии политика власти в отношении науки сыграла решающую роль. Именно благодаря ее государственной поддержке эти страны имеют такой громадный процент научного продукта в своем валовом национальном продукте.
- Стенания по поводу утечки умов на Запад не прекращаются полтора десятилетия. А что может родная страна предложить сегодня начинающему ученому?
- Следует прежде всего постараться, чтобы между поколениями ученых не появлялось "зазоров". Конечно, их можно потом заделывать, но это требует немалых трудов и затрат. Китайцы далеко не сразу восстановили свой научный потенциал, пострадавший от культурной революции. Немецкая наука тоже долго приходила в себя после того, как Гитлер "подарил" Америке 2000 ученых, выслав их из страны. У нас в России другая проблема. Молодому гению, пришедшему в академическую науку, приходится ломать голову не только над творческими задачами. У него в этом возрасте обычно появляется семья, надо решать жилищный вопрос, а зарплата в отрасли, имеющей лишь государственную поддержку, сами знаете какая. Выдерживают не все, многие уходят из науки или уезжают служить ей за океан. Решить этот вопрос можно только одним способом, который предлагает Министерство образования и науки: определить некий минимум заработной платы для младшего научного сотрудника, в который бы он уложился в сложный период жизни. Это примерно 500 - 700 долларов в месяц. Деньги, по мировым стандартам, совсем небольшие, но по сравнению с тем, что получают молодые ученые сейчас, - уже кое-что.
- В академическом сообществе вновь активно заговорили об интеграции науки и образования...
- Наши бюрократические порядки регулярно разрушали и разрывали эту связь, поэтому я могу только приветствовать решения о том, чтобы снять перегородки и открыть дорогу учащейся молодежи к фундаментальным исследованиям. В то же время, раз уж всерьез заговорили об экономике, основанной на знаниях, нужно поднимать значение инженерии, особенно в хай-теке. Иначе в обозримом будущем России придется трудно. Территория у нас огромная, население невелико, поэтому, чтобы вырваться вперед, нужно попытаться иметь что-то свое, особое...
- Биллу Гейтсу было 17 лет, когда он задумал создать программу для микропроцессора. Есть ли в России та почва, на которой могут произрастать столь одаренные личности?
- И почва есть, и громадная культура за плечами. Просто нужно дать мальчишкам и девчонкам, рвущимся в науку, возможность проявить себя. Сейчас в угоду непонятной моде мы начинаем сокращать научное образование в школе. Это ошибка. Нужно ввести в учебную программу и инженерное образование. Или хотя бы возродить кружки технического творчества, которые раньше были во всех школах, домах пионеров. В Курчатовском институте работают кафедры МГУ, Физтеха, МИФИ, МВТУ имени Баумана. Есть даже свой маленький университет: школьников, которых обучаем в подшефном лицее, никому не отдаем. Они (это человек 15 - 20 ежегодно) сразу попадают в интенсивный учебный процесс, к каждому студенту прикрепляется по нескольку профессоров. Уже на 2 - 3-м курсе юная поросль начинает участвовать в большой науке.
- Глобальный мир, глобальная наука. Как ощущают себя в этом "измерении" наши ученые?
- В наше время создаются крупные международные коллективы, которые исследуют, как устроены Вселенная, материя, клетка, наша планета с ее геодинамикой, погодой, климатом, ураганами. Европейской традиции и раньше был свойствен быстрый и открытый обмен знаниями. А сейчас огромные потоки информации передаются через глобальную сеть, благодаря чему ученые разных стран, говорящие на разных языках, могут сообща работать над одной проблемой.
Один из крупнейших международных проектов (к которому наш институт имеет непосредственное отношение) - создание термоядерного реактора ИТЭР. Сейчас президенты Путин, Ширак, Буш и премьер-министр Коидзуми обсуждают вопрос о месте размещения его демонстрационной установки. За право приютить реактор у себя борются Франция и Япония. Только что Россия вместе с Соединенными Штатами и Китаем разработала масштабный проект передачи данных современной науки и образования, который называется "Глориат". Это оптоволоконное кольцо, опоясывающее земной шар. Оно проходит через Чикаго, Нью-Йорк, Амстердам, Москву, Новосибирск, Хабаровск, Пекин, Гонконг и Сиэтл. К новой глобальной сети сейчас присоединяется Корея, договариваемся с японцами.
Еще один совместный европейский проект - спутник "Интеграл". При его запуске российская космическая техника играла ключевую роль. Участие России в подобных экспериментах необходимо: если нас не будет видно на переднем фланге науки и технологической революции, то в конце концов мы перестанем быть интересны миру.