С Чулпан Хаматовой мы встретились на неожиданной территории — в итальянском посольстве в Москве. Здесь, в одном из красивейших московских особняков, корреспонденту «Труда» и удалось задать актрисе несколько вопросов «за жизнь». Разговор зашел о готовящейся многосерийной ленте «Таинственная страсть», о том, почему съемкам в кино Чулпан теперь больше предпочитает театр и как все это удается совмещать с большой благотворительной деятельностью.
— Слышала, что готовится к выпуску сериал «Таинственная страсть» по знаменитому роману Василия Аксенова.
— Фильм уже полностью снят и вскоре должен выйти на Первом канале. Жду этого момента. Я играю героиню, прототип которой — Белла Ахмадулина. В картине зрители узнают и таких персон, как Владимир Высоцкий, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Булат Окуджава... Это кино — про знаменитых шестидесятников, про оттепель, про прекрасную любовь. Про тех людей, что пытались глотнуть воздух свободы сквозь полуоткрытую форточку, которая очень быстро снова захлопнулась.
— Трудно ли было играть исторический персонаж?
— Трудно — не совсем подходящее слово. Было страшно из-за огромной ответственности. Но получить такую роль — счастье. Прочувствовать героиню мне помог супруг Беллы Ахатовны Борис Мессерер. Прекрасный человек, он бережно хранит воспоминания о супруге. Фотографии, записи, видео...
— В последнее время вы практически отказались от ролей в кино и погрузились в мир театра. Отчего?
— Не поступает таких предложений, которые бы выдержали сравнение с фильмами Абдрашитова, Тодоровского, Худойназарова, Александра Прошкина, у которых я в свое время начала сниматься. Сейчас в кино все делается быстро, ушла в прошлое скрупулезная разработка образов, сюжетов. Какое-то время мне по инерции продолжали посылать сценарии, но я все чаще отказывалась, и на меня, похоже, махнули рукой.
— Вы помните, как попали на пробы к Абдрашитову?
— Еще бы! Я тогда училась в театральном институте. По сценарию «Времени танцора» моей героине было 30 лет, а мне на тот момент исполнилось 19, выглядела же я как 14-летний подросток: пухлые щеки, совершенно детское выражение лица... Сейчас просматриваю свои фотографии того времени и удивляюсь, как меня могли утвердить на эту роль. Абдрашитову посоветовала посмотреть меня ассистент по актерам, которая увидела мой студенческий этюд — я изображала змею, вылезающую из ящика. У меня было закрыто лицо, видны только глаза и рука.
Перед первой пробой я подумала, что раз моя героиня живет на Кавказе, то она обязательно должна быть загорелой. Тогда, в 1997-м, автозагары только появились. Намазалась я чудо-кремом и легла спать. Проснувшись, увидела в зеркале, что половина лица у меня темно-коричневая, а вторая, что лежала на подушке, — белая. Руки тоже потемнели не все — между пальцами светились перепонки, как у лягушки. Меня пытались отмыть, но безрезультатно. В кадре я снималась только одной стороной.
На следующую пробу девочки из общежития дали мне высокие каблуки и узкую юбку. Дело было ранней весной, в такую же погоду, как сейчас в Москве. Подморозило. И пока я шла в студию по заледенелому настилу (впервые в жизни на каблуках), упала несколько раз. Пришла на площадку грязная, в порванной юбке... Тем не менее Вадим Юсупович в меня поверил, и это, без преувеличения, сделало мне судьбу. Дальше уже все пошло почти автоматом: кино, театр, запись на телевидении, снова театр...
— Наивный, наверное, вопрос. Что для вас важнее: творчество или благотворительность?
— И семья! Вместе с работой в фонде и сценой это те три кита, три медузы, три черепахи, если хотите, три ступени космической ракеты, которыми поддерживается и движется вся моя жизнь. Возможно, покажусь вам бесконечной идеалисткой, но уверена, что без мысли о тех, к кому мы адресуемся со сцены или с экрана, наша деятельность бессмысленна. Так мое творчество в театре и кино стало незаметно для меня самой переливаться в работу фонда. Пользуясь случаем, хочу рассказать всем, что помочь подопечным нашего фонда очень просто — нужно всего лишь отправить СМС с любой суммой цифрами на наш короткий номер для пожертвований 6162.
— Договорились. И обещаю крупно дать этот номер в «Труде» при публикации вашего интервью. Работа с больными детьми нелегка физически и особенно морально. Сталкивались ли вы с так называемым эмоциональным выгоранием?
— Конечно, есть такая проблема. Поначалу мы не представляли себе реальных трудностей. Не думали, что некоторые наши волонтеры (в основном это молодые люди, не обремененные семьями и часто не имеющие опыта социально ответственной работы) станут настолько терять почву под ногами. Многие из этих ребят вскоре покинули фонд. Сейчас мы внимательно отслеживаем настроение наших волонтеров, а их у нас около двух тысяч. И если замечаем у них эмоциональную усталость, то сразу предлагаем сходить в театр, в музей или просто в кафе, чтобы отвлечься от горестей.
Меня это тоже коснулось. Конечно, я не бросила дело, но пришлось обращаться за помощью к психологу. Огромную поддержку оказывает и поэзия. Даже большую, чем психолог. Стихи в их совершенстве формы, в отобранности смыслов, в отточенной краткости показывают такой пример человеческого созидательного духа, что это заряжает громадной энергией. Еще меня «лечат» поездки в Италию. А сейчас, когда у моих детей школьные каникулы, стараюсь все время проводить с ними. И это тоже успокаивает.
— Чулпан, как вам удается на все найти время?
— Поначалу было очень тяжело. Я уже не понимала, где в моей жизни кино, где семья, где фонд. Несмотря на все мои попытки как-то регламентировать, сколько времени я должна уделять своим детям, сколько работе и благотворительности. Но в какой-то момент поняла, что все это не работает. Под № 156 в моей записной книжке было записано постричь ногти детям, следующим пунктом — позвонить чиновникам и обсудить проблемы больных детей. Тогда я и решила пойти к психологу. Она спросила: «А вы не можете просто не думать об этом?» Я ответила: «Не могу. Я окончила физико-математическую школу. Мне нужна схема. Мне нужна логика». Тогда мне посоветовали плыть по течению и оставить все как есть.
— У звезд распространена такая практика: знаменитый человек «продает» возможность провести с ним обед или ужин, а вырученные средства идут на благотворительность. Вы пользуетесь таким приемом?
— Когда мы 10 лет назад создавали фонд, будущее было в потемках. И я была готова на самые безумные встречи ради того, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Однажды за вечер я шесть раз ужинала с богатыми людьми. Фонду нужно было получить финансовую помощь, чтобы отремонтировать вентиляцию в детской клинической больнице. Все эти встречи проходили в одном месте: богатые люди ходят по одним и тем же дорогим ресторанам. Когда я появилась в том же зале в третий раз с новым мужчиной, портье взглянул на меня, не скрывая недоумения. Пять встреч не принесли пользы. И когда мне предложили в шестой раз посмотреть меню, а было уже 12 ночи, я не выдержала, из глаз хлынули слезы, и я сказала без церемоний: «Не надо меня кормить, дайте лучше денег». И это подействовало: мы не только смогли отремонтировать отделение в больнице , но и очень подружились с тем человеком, которому не удалось меня накормить, но который полностью оплатил ремонт.
