- Я трудоголик, всегда им была. Хотела сделать карьеру, стать знаменитым театральным художником, чтобы все знакомые приходили на мои спектакли и говорили: "Ах, это классно!"
- Вот и стали...
- Рассказываю смешную историю. Когда я считалась молодым художником, то в составе русской делегации поехала в Америку знакомиться с их культурой. Подходим мы как-то к Метрополитен-опера, и нам объясняют, что как раз сюда нас позвать не могут, потому что билеты по 100 долларов, а у нас - 40 на все про все. А несколько лет назад оказываюсь на той самой сцене Метрополитен, кланяюсь вместе с Валерием Гергиевым, а весь театр стоя нам аплодирует - и билеты не по сто, а по двести на наш спектакль "Обручение в монастыре" Мариинского театра. Вот такой поворот судьбы.
- Вы много работаете и с Имперским балетом Гедиминаса Таранды.
- Балет - это моя страсть. Я даже диплом защищала как балетный художник. У Таранды я сделала "Болеро" Равеля и шоу своих костюмов, которое поставил балетмейстер Николай Андросов. В Финляндии шоу сопровождалось моими лекциями. В нем принимала участие Майя Плисецкая.
- Как вам удалось уговорить ее изменить Кардену?
- Ей просто все очень понравилось. Для "Болеро" я сделала громадный кринолин с разрезом спереди, сквозь который виднелись обнаженные ноги. Когда Майя Михайловна на примерке впервые надела этот каркас шесть метров в диаметре, она сразу приняла нужную позу. Как будто всю жизнь провела в кринолине. А еще я придумала ей громадное красное платье во всю сцену. Сначала вся труппа за ней его выносила, платье летело у нее за спиной, и затем она, вращаясь, должна была себя в него запеленать. Она ухитрялась делать это так, как будто каждую складку рисовал Леонардо да Винчи.
- Театральный художник - это ваша детская мечта?
- Нет, в детстве я, как все, хотела быть актрисой. В 16 лет поступала в театральный. Басом читала монолог Катерины из "Грозы". Меня, конечно, не приняли.
- Ваша семья имела отношение к театру?
- Косвенное. Бабушка, Лидия Чистовска, было полькой. Приехала в Петербург за своим возлюбленным, офицером. Он был женат, бабушка родила мою маму и воспитывала ее одна. Единственная память, оставшаяся от этого белого офицера, - маленькая фотография, которую бабушка, естественно, прятала, и кольцо, которое он ей подарил при знакомстве. Бабушка работала в кафе-шантане "Баба Яга". Одетая мальчиком, невероятно сексапильная, с осиной талией, с большим декольте, она разносила напитки и пела куплеты: "Шербет и лимонад, настойки из граната..." Думаю, публика балдела, и кафешантан был битком набит из-за моей бабушки. К величайшему моему удивлению, свой первый спектакль я сделала в том самом здании "Баба Яга". Теперь это Малый драматический театр Льва Додина.
А мама моя была балериной, папа - музыкантом.
- Ну а что же с вами было?
- Я поступила на живописный факультет Училища 1905 года. Там меня научили рисовать, что называется, во сне. В школе я хорошо знала геометрию. Все, что связано с пространством, волновало меня чрезвычайно. Я рисовала замок и представляла: а что же там, за его окном, за краем листа? Уже на третьем курсе оформляла спектакли в студенческом театре МГУ, но тут я стала интересоваться Самиздатом, и моя жизнь сделала еще один крутой поворот.
- Что, вы были диссиденткой?
- Дурой я была восторженной. Ничего в этом не понимала, но вокруг были такие люди! Мы встречались в подвале на Арбате. Просто чтобы книжки читать, которые сейчас всем известны. И за мной стало следить КГБ. Иду как-то домой и вижу, что меня преследует "Волга", а в ней очаровательный молодой человек. Мне - 18, ему, может быть, 25. "Боже мой, неужели..." - подумала я. Я тогда была чрезвычайно влюбчивой. Подойдя к дому, уронила ключи от квартиры, молодой человек подскочил, помог. Короче, завязался роман, я влюбилась по уши. Он мне все говорил: "У тебя такой голос, как колокольчик! Говори, где ты была, как ты живешь, твоя жизнь мне так интересна". И я говорила. Но много лишнего, очевидно. А он про себя рассказывал, что якобы работает на космос, поэтому засекречен. А потом... стали людей из нашего общества арестовывать, вышла в газете разгромная статья, в статье упоминалась и я.
- Вы больше не виделись?
- Еще пару раз он мелькал в моей жизни. Тусовался на Таганке, видимо, втирался в доверие к Любимову. Потом меня пригласил старший Чухрай сделать спектакль "Поэт и мим" - для Беллы Ахмадулиной и Бориса Амарантова. В 60-х и поэзия, и пантомима были страшно модны. Белла тогда была человеком гонимым. Чухрай тоже любил резать правду-матку в глаза, и этого самого Игоря присылают нам в директора, а на самом деле приставляют к Белле. Он меня когда увидел, у него все упало. Я Чухраю, конечно, все рассказала. Он шумел: "Да я... раненный на войне, эту сволочь...". В общем, Игорь снова пропал, и никто его больше не видел. Окончив училище, я решила поступать в Суриковское, на театральный факультет, но меня даже не допустили к экзаменам. Тогда я поехала в Питер к Николаю Акимову. Ему мои рисунки понравились, и он разрешил мне сдавать экзамены. Непростой он был человек - умный, очень талантливый, совершенно необыкновенный. Это счастье, что я попала к нему. Он разрушил все мои представления о норме и гармонии, но научил парадоксально и нестандартно мыслить. Когда его не стало, доучивала нас Татьяна Георгиевна Бруни, она жива до сих пор. Окончив институт в Питере, я приехала домой в Москву - и поняла, что никому не нужна. Здесь своя компания. Тогда я купила книжку "Театральный справочник", и во все театры Союза написала письма, что я такая талантливая и прошу мне дать спектакль. Ну совсем с приветом, да? Как ни странно, один театр откликнулся - Свердловская оперетта. Я сделала там "Веселую вдову". Спектакль получился хороший, и, что называется, после этого все пошло как по маслу.
- С кем из режиссеров вы бы хотели поработать? Сейчас-то вы можете выбирать.
- Ну что вы! Я женщина и никогда никого не выбираю. Мне кто что предложит, я спасибо говорю.
- Вообще в вашей профессии так мало женщин. Почему?
- А почему среди режиссеров больше мужчин? Чтобы делать декорации, нужен определенный технический ум. Я же изучала сопромат!
- То есть знаете технические фокусы. Расскажите о каком-нибудь.
- Ну, например, моя декорация к "Обручению в монастыре". Когда поднимался занавес, сзади во всю сцену высвечивался громадный веер. Потом этот веер начинал опускаться без всяких штанкетов, зависал в воздухе, и на нем стоял хор в 120 человек. Мы это сделали при помощи гидравлики. Получилось очень красиво.
- Вы часто повторяете: "Это красиво". Что такое красота?
- Все зависит от того, как мы смотрим.
Перед моей мастерской стоит старый раздолбленный "ЗИС", но это очень красивое зрелище. Я когда-то сделала спектакль "Вдовий пароход" в Театре Моссовета и считаю его очень красивым, хотя действие происходило в послевоенной коммуналке. Давным-давно, когда искусство еще не считало копейки, мне предложили сделать шоу для Ирины Понаровской. Я там изгалялась как могла, например, сделала ей платье из шкурок неродившихся овечек, шикарно одела кордебалет. Но время перевернулось, шоу не состоялось. И Москонцерт, чтобы добро не пропадало, решил продать эти костюмы в Кемеровскую филармонию. Ничего не хочу сказать плохого о городе Кемерово, но когда эти костюмы, рассчитанные на красивых и стройных девиц, надели дамы совсем другой комплекции, они превратились в цирковые наряды. Хотя, может быть, очаровательной женщина и худая, и толстая, и с носом, и с маленькими глазами. Это общеизвестно, и даже обсуждать нечего. Она просто должна быть стильной. А красота все равно в глазах.
- Как вы с вашим эстетическим чувством воспринимаете нашу улицу? Наших мужчин воспринимаете?
- Мужчины мне нравятся, я их обожаю.
- А если конкретно?
- Я вышла замуж, еще учась в институте. По невероятной любви. Толя Егоров - замечательный актер, учился у Товстоногова. Мы прожили вместе 21 год. Родили и вырастили сына. В нашей жизни было много замечательного. Я сейчас плохого не помню, только замечательное. Но была и большая проблема, которая заключалась не столько в сложных наших характерах, сколько в ситуации. Если мужчина, будучи актером, играя в театре главные роли, получает зарплату, которая не дает ему возможности чувствовать себя мужчиной, у него рождаются комплексы, и это, как правило, отражается на близких. Если бы это происходило сейчас, я бы, может быть, и не ушла, но тогда я была максималисткой. И я своего мужа покинула. Коварно. До сих пор считаю, что это был очень плохой поступок с моей стороны. Ушла к другому мужчине.
- Как сын к этому отнесся?
- Мы разошлись, когда сын был в армии. Теперь он дружит и с мамой, и с папой.
- Выходит, в вашей жизни не было больших конфликтов...
- А моя личная жизнь? Она очень печальна.
- Почему? Если вы от одного мужчины ушли к другому...
- Увы, и с другим у меня ничего не вышло. Считаю, что именно из-за того, что так отдавалась работе, я всегда упускала вещи, связанные с домом.
- Значит, женщине-трудоголику не светит быть счастливой?
- Значит, должен найтись мужчина, которому это все подходит.