Те, кто говорит, будто Крым нынче обезлюдел, видимо, пользуются ненадежными источниками информации. Море, солнце и овеянная легендами крымская земля притягивают сильнее, чем пугают дроны, транспортные и прочие напасти.
Каких-то 42 часа тряски в поезде без вагона-ресторана, несколько тревожных эсэмэсок от родных и друзей на предмет беспилотников и «лепестков», чуть-чуть вирусной заразы (как не подхватить ее в тесном купе) — и Крым ваш. Не русский-украинский-греческий-турецкий-армянский-караимский, а именно ваш. Вместе со всеми платанами, кипарисами, античными портиками, барабулькой, южными томными ночами, ливадийскими дворцами, ялтинской дачей Антона Павловича и его грозным гипсовым мопсом. Просто поваляться на пляже можно и в Сочи. А Крым — другое: древняя ойкумена, плавильный котел народов, извечное яблоко раздора между державами. Магический калейдоскоп, в постоянном движении выкладывающий все новые мозаики человеческого бытия.
Космополитичная и одновременно этническая Евпатория, где на пятачке в три улицы сосредоточились татарский городок Одун-базар капусы с ароматным кофе в джезвах и лучшими в мире чебуреками, синагога Егия-Капай с уличным еврейским кафе и мировой духовный центр караимитов (русских иудаистов) Кенасса. Эта малочисленная группа (караимитов на всей планете не более 2 тысяч человек) приезжает сюда на встречи и молебны. Аристократическая Ялта, где у местных старушек по сей день может отыскаться такая внезапная вещица, как кружевной парасоль (зонтик от солнца). Академическая и писательская Алушта, богемный Коктебель, романтичная Феодосия, хранящая след алых гриновских парусов и крупнейшего невольничьего рынка...
Даже у представителей такой малочисленной религиозно-этнической группы, как караимиты, в Евпатории свой вполне презентабельный духовный центр - кенасса. Фото автора
В Крыму есть все, в том числе туристическая инфраструктура — что бы там ни говорили поклонники турецкого сервиса.
Первое, что бросается в глаза тем, кто бывал здесь еще до Крымской весны, — некоторая чопорность прежде отвязного курорта. Шумные ночные дискотеки с круглосуточно доступным мускатом на розлив и девчонками, извивающимися в лихом гоу-гоу, ушли в прошлое. Сегодняшний Крым — это почти повсеместно благонравный отдых с променадом всей семьей по оскопленным строительными заграждениями набережным, неторопливые дегустации мохито и курицы в грушевом соусе, детишки с заячьими и песьими ушками, с усыпанными стразами мордахами.
За корюшкой и пивом коротают время ребята, едущие с СВО. В евпаторийском Приморском парке появилась аллея славы с портретами кавалеров ордена Мужества — посмертно. Годы рождения, как правило, конец 90-х. Самому старшему герою — 47, уже или еще?
Новый модный хит курортного сезона — 2023 — футболка с Чебурашкой в камуфляже, сменившая майку прошлых лет с Крошкой Енотом, мирно вопрошавшим: «В смысле — нет винишка?»
«Ялточка, Ялточка, жду вас у кассы!» — весело шумит экскурсоводша при входе в самый-самый крымский музей — Херсонес Таврический в Севастополе.
Античное поселение, прежде запоминавшееся клятвой херсонеситов не присоединяться ни к каким метрополиям и рецептом очень дорогого соуса гарум, изготовляемого методом ферментации рыбы на солнце, теперь обещает стать мощнейшим культурным кластером не только полуострова — всей России. Музею отдана территория бывшей военной части, где располагались автобат, полевой банк и школа водолазов. В итоге заповедник «Новый Херсонес» займет площадь почти в 24 га, на его территории расположится детский центр «Корсунь», который станет филиалом «Артека», музеи Античности и Византии, международный археологический центр и реконструированный квартал древнего города.
Уже сейчас по всей территории разбросаны интерактивные стойки, на которых можно узнать о духовном влиянии Византии на Русь. Правда, экскурсия по теме путешествия князя Владимира Красное Солнышко в Корсунь (древнерусское название Херсонеса) пока проводится лишь по предварительной договоренности, поскольку мало кто из экскурсоводов успел освоить новую тематику — продолжают по старинке рассказывать про устройство эллинистического дома, гинекеи (женские покои), архонтов (градоначальников) и происхождение жанра трагедии.
«Простые» севастопольцы амбициозным проектом федеральной власти довольны, чего не скажешь о краеведах и реставраторах, отнесшихся к строительству «просветительского кластера» со скепсисом. Многим памятен скандал, разразившийся осенью 2021 года, когда местная общественность направила президенту Путину письмо с требованием прекратить варварское «благоустройство» Херсонеса Таврического. Шум со временем улегся, но отголоски битвы доносятся по сей день.
«Раньше здесь работали истинные археологи при помощи маленьких лопаточек и щеточек, чтобы не дай Бог ничего не разбить и не поранить, а сейчас у них ноу-хау: раскопки ведутся ковшом экскаватора, и все это за высоким забором с колючей проволокой, — возмущались жители примыкающих улиц Дыбенко и Древней, законно напоминая, что огромными средствами, выделенными на „Новый Херсонес“, можно было бы поделиться с городом, решив, например, проблему очистных сооружений».
Тогда несознательной общественности напомнили про духовное значение первого в Крыму просветительского центра православия и включили близлежащие дома в программу реновации.
Любителям культурного досуга сделали и вовсе царский подарок — в получасе ходьбы от Херсонеса, на мысе Хрустальном в районе Артиллерийской бухты начали строительство Театра оперы и балета в статусе филиала легендарного Большого, общей площадью 61 тысячу квадратных метров на 1,3 тысячи посадочных мест — ненамного меньше, чем в самом ГАБТе. Разумеется, с московским размахом и самым впечатляющим архитектурным решением.
Фото автора
По замыслу проектировщика, австрийского архитектора Вольфа Прикса, форма здания с «летящей» крышей будет напоминать «волну, символизирующую восходящий полифонизм музыкального произведения или драмы оперного спектакля». Феерично? И снова ложка дегтя. По мнению известного севастопольского правозащитника, реставратора, экс-сотрудника музея «Херсонес Таврический» Анатолия Туманова, грандиозные стройки продолжают наносить непоправимый ущерб культурному наследию города.
«На мысе Хрустальном угробили сооружения, которые выстояли в двух героических оборонах Севастополя. Замена исторических ступеней Таврической лестницы новоделом, небрежный ремонт фасадов и мостовых на улицах Суворова и Большой Морской — вопиющие факты! Как можно было камни, которые охраняются государством, долбить перфоратором? Это не немцы, не французы с англичанами уничтожили, не украинцы порушили — наши, родненькие, пришли и стерли историю с лица земли», — возмущается он.
Нужен ли такой театр городу или это очередной монумент тщеславию?
На самом деле театр, конечно, нужен, как и многое другое. Вопрос в цене, исторической и натуральной.
«В Крыму проходят десятки музыкальных, поэтических и бардовских фестивалей, на них выделяются гранты, народ ходит слушать и смотреть, но уровень выступлений по большей части любительский и провинциальный, — рассказал севастопольский поэт и прозаик Александр Андрюхин. — Доходит до анекдота: профессионального жюри нет, участники сами себе присваивают звания „академик музыки“, „профессор поэзии“, никакого социального лифта для лауреатов эти слеты не обеспечивают. Тут нужно возрождать артистическую школу, показывать столичный уровень культурной жизни».
На море так здорово - уезжать совсем не хочется. Фото автора
Но вернемся к идеям реставратора Анатолия Туманова, которого кое-кто кличет севастопольским Дон Кихотом. Его мечта — остановить «стройки века» и организовать профессиональный реставрационный центр, где бы работали местные специалисты, видящие разницу между стандартными материалами и исстари применявшимся в крымском строительстве крымбальским камнем (здешней разновидностью известняка).
Многочисленные противники протестного реставратора смеются над его «устарелостью». Жаркий диспут отчасти разрешает Фазиль Искандер, чей задумчивый портрет украшает билборд аккурат у касс Херсонеса Таврического: «Мы слишком космичны, отсюда наши беды. Обрабатывать свой виноградник — не наша философия. А вот вырастить виноградник в тундре — это нам интересно».
Вместо послесловия
Простые крымчане рады приходу России, «иначе здесь была бы война», но сожалеют о дороговизне, российской системе госзакупок и подрядов, усложнившей частное предпринимательство, о простое крупнейшей в бывшем Союзе птицефабрики на миллион кур, кормившей когда-то весь полуостров, о вялости бизнеса и сонности жизни. «Зимой тут так скучно, что даже уличным собакам пойти некуда», — пожаловался мне таксист. Но люди в Крым все прибывают и прибывают — московские романтики, жители холодных северных городов, переселенцы из «новоприсоединенных территорий».
Так было и так будет.
