Книжная графика Александра Алексеева из собрания Бориса Фридмана». О работах мастера, которого Тим Бертон считает своим учителем, рассказывает «Труд».

В частных коллекциях порой таятся редкие сокровища, вновь убеждает нас Фестиваль коллекций современного искусства. В пятый раз он проходит в Москве под эгидой ГЦСИ, захватив и Литературный музей. Здесь знакомят с неизвестными в России работами Александра Алексеева — одного из русских эмигрантов первой волны. И жизнь его, и творчество служат примером неукротимого стремления к свободе. Это выразилось и в решении покинуть родину в 19 лет, и в готовности к экспериментам, и в особой вольной манере иллюстрировать классику и современную литературу. Именно книжная графика Алексеева из собрания московского коллекционера Бориса Фридмана показана в «Доме Ильи Остроухова» на выставке «Конструктор мерцающих форм».

Юность Александра Алексеевича Алексеева (1901–1982), кажется, не предвещала такой судьбы: прежде всего он знаменит в Европе и США как автор анимационных фильмов, чье влияние испытали Юрий Норштейн и Стен Брекидж. Своим учителем мастера считает Тим Бертон, а Норманн Макларен еще в 1960-70-х годах снял фильмы об Алексееве и его изобретении — игольчатом экране. Это моделируемая поверхность, состоящая из множества подвижных игл: на первом экране их было 500 тысяч, на втором — миллион. Иглы выдвигаются или втягиваются, в результате на рельефной поверхности возникают свет и тень, формируя изображение, которое и фиксирует камера.

Нам выпал шанс оценить, как сплелись в творчестве одного мастера — а его не без оснований называют гением, — традиционная книжная графика и анимация. Создавший иллюстрации к полусотне изданий русской и зарубежной классики, к литературе своего времени, Алексеев легко переключался с книг на фильмы. Впрочем, пройденная им в юности школа предполагала такую многожанровость: среди учителей художника были Давид Бурлюк (еще в России, в Уфе, куда бывший кадет уехал после 1917 года) и Сергей Судейкин (в Париже). В 1919 году Алексеев бежал из Уфы, в Гражданскую войну служил моряком во Владивостоке, а в начале 1920 года через Японию, Китай и Египет перебрался в Англию. Уже в 1921 году он в Париже — ученик и помощник знаменитого сценографа Судейкина. Следующие пять лет Алексеев — декоратор многих парижских трупп: у Никиты Балиева в театре «Летучая мышь», в театре Жюля Ромэна Knock. Учась в академии Гранд-Шомьер, он оформляет постановки Жоржа Питоева, Федора Комиссаржевского, спектакли «Русского балета» Сергея Дягилева. Сценография зажгла в нем увлечение гравюрой, привела к книжной иллюстрации, а затем — в кино. И с 1926 года он оформляет в Париже книги Пушкина, Достоевского, Гоголя, Эдгара По, Гофмана и Бодлера — не столько иллюстрируя, сколько предлагая собственное видение литературного источника.

Свое уникальное изобретение — игольчатый экран — Александр Алексеев создал между 1929 и 1933 годами. На нем он сделал свой первый фильм «Ночь на Лысой горе» (1933) на музыку М. Мусоргского, а в дальнейшем — картину «Нос» (1963) по повести Гоголя и две ленты вновь по мотивам Мусоргского: «Картинки с выставки» (1972) и «Три темы» (1980) (все эти фильмы крутят на выставке). Сняв на игольчатом экране первый мультфильм, Алексеев применил его и для графических циклов по романам «Доктор Живаго» Пастернака (1959) и «Игрок» Достоевского (1967). В чем-то эти гравюры напоминают раскадровку, их образы заряжены почти киношной динамикой. Возможность разложить изображение на уйму моделируемых точек предвосхитило виртуальные методы будущих компьютерных графиков.

Не исключено, что помимо «Золотой пальмовой ветви» фильм получит еще и с полдюжины номинаций на «Оскар». Это сугубо американский проект, но нашей публике он интересен во многом потому,...

Верная заветам своего основателя, приверженца современного ему отечественного искусства, Третьяковка знакомит нас с художниками нашей эпохи. Героем нового проекта стал признанный в кругу профессионалов, но не слишком известный...