- Сергей Петрович, какое значение имеет для вас работа над программой, смотрите ли вы на нее всерьез или же для вас это нечто вроде отдыха между научными занятиями?
- К программе я отношусь серьезно. В наши дни, когда происходит одичание народа, а просветительская функция большинства СМИ ушла на второй план, существование нашей программы кажется мне очень важным. Я всегда рассматривал просветительство как одну из задач ученого. Работа на телевидении - это возможность выступать перед аудиторией не из двадцати студентов, а из двадцати миллионов слушателей.
- А с чего 30 лет назад началась эта работа?
- Меня пригласили выступать в научно-просветительской передаче для школьников. Перед камерой я рассказал о законах сохранения энергии и импульса. Запись чем-то привлекла внимание теленачальников, и вскоре мне предложили стать комментатором-ведущим научно-популярного кино, которое у нас в силу разных причин не попадало на телевидение.
- Как родилось запоминающееся название программы?
- Словосочетание "Очевидное-невероятное" появилось благодаря редактору Ирине Железовой. А режиссер программы Борис Левкович вспомнил строки Пушкина, которые стали прологом передачи. Кстати, эти стихи не были написаны поэтом, они рассыпаны по его рукописям. И только в конце XIX века пушкинисты собрали их в единый текст, который попал в полное собрание сочинений. А вот последней строчки: "И случай, Бог изобретатель" - самой гениальной - ужасно боялись на советском телевидении.
- Испытывали ли вы идеологическое давление в годы застоя?
- Нет, я даже не был членом партии, что казалось невозможным для человека, оказавшегося в те годы на телевидении. Хотя мы часто сталкивались с проблемами идеологии, особенно при обсуждении экономических вопросов, но у меня было понимание со стороны руководства телевидения. Например, однажды мы собрались в Ленинград на съемки торжественного заседания в канун столетнего юбилея академика Иоффе. Перед самым отъездом мне позвонили из группы и сказали, что телевизионные камеры в Ленинграде на ремонте, все прочие подробности обещали объяснить на месте. Когда я приехал, оказалось, что аппаратура в порядке, но первый секретарь Ленинградского обкома категорически против того, чтобы мы снимали про физиков и физико-технический институт, который он не любил. Пришлось звонить людям, оказывавшим мне очень серьезную поддержку, и через полтора часа все было улажено. Но на этом наши приключения не кончились. На юбилейном вечере самое большое впечатление произвело выступление крупнейшего атомного физика, создателя ядерного оружия академика Харитона. Он говорил так проникновенно, что мы решили записать с ним отдельный диалог. И только установили камеры, как подошли двое с каменными лицами и спросили, есть ли у нас разрешение его снимать. Я ответил на их языке: "Вопрос согласован. В случае чего нас поправят". От нас отстали.
- Зато уже в постперестроечные годы в результате конфликта с Первым каналом "Очевидное-невероятное" ушло сначала на АСТ, а потом в никуда. Суть ваших противоречий с теленачальством, насколько знаю, состояла в том, что на канале хотели повернуть программу в сторону мистики, рассказов про колдунов и ведьм... Когда около года назад программа вышла на ТВЦ, какие-то условия вам ставились?
- Нет. К нашему счастью, Олег Максимович Попцов занимает вполне разумную позицию, и, на его взгляд, мистика - это последнее, о чем могла бы идти речь в программе. Другое дело, что нам сейчас надо завоевать аудиторию, а это непросто, поскольку публика развращена всякими глупостями. Я бы сказал, что благодаря телевидению мысли многих людей стали коротенькими и неинтересными, как у Буратино. Это очень серьезная проблема: какое мы воспитываем поколение, какие интересы у наших людей мы развиваем. Может быть, страной идиотов проще править, но будущего у нее нет.
- Сейчас много говорят про различные паранормальные явления - как вы относитесь к ним?
- С моей точки зрения, это симптом глубокого кризиса общественного сознания. Никакого объективного содержания в сообщениях об экстрасенсах, магах и гадалках нет. Единственно, о чем все это говорит, так только о том, что в умах и душах наших людей что-то не в порядке. Например, на разные лады людьми тасуются такие понятия, как энергетика, биополе. Но что такое биополе? Неизвестно. Его никто никогда не видел, не фиксировал, не измерял. О нем только все говорят - в точности так же, как и о нечистой силе, ауре, святой воде, инопланетянах...
- Наука в каком-то смысле опережает жизнь, то есть то, что сегодня является предметом ее изучения, завтра входит в повседневную реальность, становится бытом. С этой точки зрения - какие научные работы можно выделить?
- Наиболее интересны, на мой взгляд, открытия в области биологии. Кстати, именно про эту науку в нашей программе мы рассказываем чаще всего. Биология сейчас изучает невероятно интересные явления, которые к тому же очень близки человеку: возможности генной инженерии, биотехнологии, наследственные болезни и исцеление от них. Прогресс здесь происходит буквально ежечасно. Не так давно мы записали беседу с нашим выдающимся ученым - директором Центра биоинженерии РАН, членом-корреспондентом РАН Константином Скрябиным, он блестяще рассказал о том, что происходит в этой области науки.
- Сейчас много говорят о проблеме клонирования. Вы не считаете, что эксперименты с клонированием и созданием генного человека находятся за гранью нравственности?
- В 20-х годах прошлого века, когда поняли, что существуют разные группы крови с определенными законами их совместимости, и в конце концов научились кровь переливать, то многим казалось, что это ужасная вещь: "Ну как же, у меня в жилах будет течь чужая кровь". Переливание крови, в которой по распространенному мнению еще и содержится душа, подверглось общественному осуждению. Сейчас же никто, кроме крайних религиозных сект, против переливания крови не возражает. Это делается повсеместно, благодаря чему спасено колоссальное количество людей. О генном же человеке пока речь не идет. Ведь само клонирование технически еще не совершенно, мы далеко не до конца понимаем его законы. Об очень сложном процессе управления эмбриональным развитием науке предстоит еще узнать очень и очень много. Но некое вмешательство в эти структуры обещает очень большие результаты для современной науки. А моральные проблемы, которые возникают, нужно обсуждать, чтобы подготавливать к ним людей, а не запугивать их различными страшилками.
- XX век вошел в историю прежде всего как время техногенных катастроф, продолжающихся и поныне. Нужны ли открытия, с которыми человечество не может затем справиться?
- Техногенные катастрофы были и до XX века, только раньше людей было намного меньше и соответственно меньше возможностей для аварий и взрывов. Когда я был маленьким, на свете жило два миллиарда человек, сейчас их втрое больше. Ежедневно функционирует гораздо большее число машин, всевозможных устройств, в наши дни, наверное, раз в десять увеличились возможности для аварий, чем пятьдесят лет назад. Поэтому нам только кажется, что число этих катастроф растет, на самом деле увеличивается интенсивность жизни.
- Мы вплотную подошли к теме ваших исследований последних лет: мировая демография. Почему вы к ней обратились?
- Я постепенно пришел к пониманию того, что из всех глобальных проблем проблема роста населения Земли является центральной. Безопасность, исчерпание ресурсов и другие вопросы - все это производные от численности людей. Дело в том, что относительное изменение численности населения находится в строгой пропорции к изменению времени. Иными словами, от эпохи к эпохе человек переходил все быстрее и быстрее. Так, с древнего мира (от 2000 г. до Р. Х.) до падения Рима (V в.) прошло 2500 лет. Средние века длились тысячу лет. Затем то, что называют Новой историей, - 300 лет, Новейшей - 120 лет. Каждый последующий период становится короче в 2,5 - 3 раза. То есть время словно сжимается к настоящему и растягивается к прошлому. По-видимому, люди заметили это давно. Например, в Библии рассказывается о Мафусаиле, который жил 969 лет. Скорее всего, те, кто писал Ветхий завет, понимали, что время, даже в масштабе их представления, расширяется в прошлое. И передали это нам, приписывая древним патриархам такую сверхдолгую жизнь.
- Каковы, на ваш взгляд, особенности текущего исторического момента?
- Сейчас происходит глубокая перемена в развитии человечества, я бы сказал, сравнимая с самим появлением человечества. Причем эта перемена сжата в исключительно короткое время. Уже прекратился рост населения не только в России, но и в США, и Европе. Китай и Индия примерно через 50 лет придут к тому же. Это приведет к колоссальным изменениям. Несколько тысяч лет мы мчались по нарастающей кривой, и вдруг развитие человечества резко тормозится... Многое ломается - восприятие времени, восприятие людей, самого себя. Все правила жизни, которые требуют длительного времени для своего становления, сейчас не поспевают за тем, что происходит. Мы вступаем в новую эпоху, когда население мира и отдельных стран перестанет расти.
- Недавно вышедшая ваша книга называется "Сколько же людей жило, живет и будет жить на Земле". Сколько же людей будет жить на Земле, когда демографический рост прекратится?
- Примерно в два раза больше, чем сейчас, то есть порядка 10 - 12 миллиардов. Но это будет приблизительно через 100 лет. Что приведет к существенному старению человечества. В развитых странах мы уже это наблюдаем, да и у нас гораздо больше пенсионеров, чем было 50 или 100 лет тому назад, и намного меньше молодежи.
- Кто-нибудь из ваших детей или внуков продолжает научную династию?
- Я не очень верю в династии. Мой сын занимается русской филологией, его дочь тем же самым. Старшая дочь - психолог, старший внук выбрал вычислительную математику, младший еще себя ищет.
- Дети пока что преданы науке. Что бы вы могли рассказать им об их знаменитом деде - Петре Леонидовиче Капице?
- Это был сложный и интересный человек, прошедший огромный жизненный путь. Отец жил очень упорядочено и системно. Он был, конечно, крайне поглощен своими занятиями. Но беспокоился и о том, какие оценки мы приносили из школы, как учились в институтах, и так далее. Его влияние на меня было заметно в более позднем возрасте. Он много работал, это было его естественное состояние. Хотя перед войной у него было такое хобби: делать лодки. Мы с братом помогали ему. Лодка строилась по всем правилам, мы познавали и технологию, и столярное дело.
- На что-нибудь, кроме науки и телевидения, вас хватает?
- Да, конечно. В Москве очень насыщенная культурная жизнь. Мы с женой стараемся следить за всем интересным и минимум раз в неделю куда-нибудь ходим. Например, довольно часто бываем в консерватории. Нередко выезжаем заграницу, хотя по возрасту и здоровью меньше, чем раньше. Но все равно путешествовать - это очень интересно.
- Как вам удается поддерживать такую бодрую физическую форму, есть ли у вас какая-нибудь диета?
- Никаких специальных диет я не использую. Форма сохраняется, наверное, благодаря размеренной жизни, правильному питанию - что для здоровья очень важно, и тут я целиком обязан характеру своей жены, создающей мне такие условия.