- Леонид Александрович, во время своих поездок вы много общались и с военными, и с мирными жителями Чечни. Как вы оцениваете их психологическое состояние?
- То, что я вижу и понимаю, внушает глубокую тревогу. Попробую объяснить. Суть в том, что в сознании тысяч чеченцев произошла страшная "ломка" всех привычных понятий, смещение ролей, которые они играли в обществе в мирной жизни и в силу многовековых традиций. У мужчин и женщин на войне - разная судьба, разная мера боевой опасности. Эти различия резко меняют нормы взаимоотношений и в семье, и в обществе в целом. Сегодня в Чечне произошло очевидное ослабление роли мужчин. Результат - тотальная депрессия у мужской части населения.
- Что дает вам основание говорить об ослаблении роли мужчин в Чечне?
- Здесь много факторов. При всякой партизанской войне бойцы маскируются под мирное население, пытаются "раствориться" в нем. И тогда под подозрение неизбежно попадают вообще все мужчины. А значит, проводятся всеобщие проверки документов, иногда очень жесткие. Идет поиск особых примет, которые возникают у людей при частом использовании оружия (например, мозоль на указательном пальце, синяки на плече от приклада). Такие проверки ("зачистки") очень травмируют психику, возникает реальная опасность для всех мужчин быть арестованными или задержанными. Они убегают, оставляя семьи, скрываются, боясь отправки в фильтрационные лагеря. В этой ситуации мужчина теряет роль защитника, главы и опоры семьи. Рушится вековое горское достоинство мужчины...
После прошлой войны молодежи внушали, что чеченцы в ней победили. С этим чувством победы они и жили. И для них было колоссальной психологической травмой увидеть, что такое реальные войсковые действия: ракеты, мощная артиллерия, авиационные удары. Кроме того, в последней военной кампании было гораздо меньше прямых контактов сражающихся людей на поле боя. При такой войне чеченцы утрачивали конкретный образ врага, стало гораздо труднее осознавать себя бойцами, мстящими за убитых своих близких.
Чеченец, не мстящий врагу, лишенный победы, не защитивший свой род, по горским законам - уже "не совсем мужчина", а скорее униженный изгой. На эту роль обречены многие мужчины-чеченцы, даже те, кто не воевал в отрядах боевиков.
В лагерях беженцев, во многих чеченских селах к невоюющим и не работающим мужчинам относятся как к "старцам", которых женщины уважают и кормят, но от которых уже ничего не ждут: ни решений, ни поступков. При этом сами женщины невольно выдвигаются на главенствующие места и в семьях, и даже порой в местных органах самоуправления. Это порождает кризис всех межличностных отношений.
- Разве женщина не может успешно справиться с ролью лидера?
- Очень редко. Это вовсе не отменяет мудрости многих чеченских женщин. Просто они всей культурой своего народа не подготовлены к роли руководителя, организатора. У них нет ни соответствующего образования, ни психологической установки. Поэтому на административных должностях женщины часто ведут себя неадекватно, очень немногие из них способны стать реальными лидерами. Повторяю - это связано с их патриархальной культурой, которая стремительно разрушается во время войны. Они выполняют мужскую работу вопреки строгим горским традициям. А у мужчин возникает подавленность и депрессия в самых разных ее проявлениях. Прежде всего это так называемая реактивная депрессия: реакция на непереносимую обстановку. А следом идут "телесные" болезни. Местные врачи говорили, что видят очень много смертей от инфарктов в молодом возрасте, много сердечных болезней, у многих язва желудка, болезни сосудов ног. Но в основе - именно "повальная" депрессия мужского населения Чечни.
- Они сами осознают болезненность своего состояния?
- Иногда да. Однажды я долго разговаривал с боевиком, человеком с высшим образованием, раньше заведовавшим крупным гаражом. Он сказал так: "Моя душа - как тонкий листок между молотом и наковальней. Молот - ужасные события: гибель родных и друзей, постоянная опасность для меня самого. А наковальня - это разрушаемая во мне мораль, сомнения, страх. Слой психики становится все тоньше". Я спросил: "А что вы понимаете под психикой?" И он ответил: "Это то, что я могу делать осознанно. Большинство же моих действий - это бездумные, почти автоматические реакции". - "Какие же это действия?" - "Это когда я убиваю". - "Кого?" - "Российских людей, не только солдат. Когда я вижу человека с русским лицом, тем более в российской форме, я без размышлений мгновенно его убиваю".
- Сколько процентов мужчин в Чечне, по оценкам медиков, находятся сейчас в разных формах депрессивных или невротических состояний?
- Я разговаривал с чеченскими врачами, в том числе психиатрами. Они убеждены: те или иные нарушения психики есть сегодня в ста процентах случаев - то есть у всех жителей Чечни, причем у мужчин - в более тяжелых формах. Я бы не настаивал на ста процентах, но то, что у громадного большинства людей есть некие психические изменения - несомненно. Пусть это не явные заболевания, а психологические сдвиги, но они крайне серьезно влияют на поведение людей.
Это касается не только чеченцев, а тотально всех, кто там живет. И депрессия у чеченских боевиков - тоже массовое явление, которое в значительной мере определяет их действия. Сейчас для них характерны несколько вариантов поведения: апатия с приступами немотивированной жестокости, вспышки "священного гнева", "переворачивание" депрессии в злое шутовство, интеллектуальное упрощение, некое временное "поглупение", своего рода дебильность в сочетании с отрешенностью от жизни и "вручением себя Аллаху".
- Насколько распространены в Чечне наркотики?
- Наркотики в некоторых отрядах чеченских боевиков играют огромную роль. Особенно у наемников, которых в этой войне (в отличие от первой) очень много, они исчисляются тысячами. Мне рассказывали, что иногда они идут в атаку против пулеметного огня в полный рост, погибая совершенно бессмысленно. Это происходит, конечно, под действием наркотиков. И в захваченных лагерях боевиков находят очень много использованных шприцов и ампул с наркотиками.
Местная чеченская молодежь тоже заражена наркоманией. Хотя в отличие от традиций многих азиатских народов на Северном Кавказе наркотики никогда не были элементом культуры.
- Вы говорите: чеченский мужчина потерял "почетные" роли победителя, мстителя, защитника, стал изгоем на собственной земле. Какую достойную роль, какой выход можно предложить ему?
- Выход возможен только при одном условии: если начнется активное восстановление нормальной жизни. Когда будут, я надеюсь, строиться дома, предприятия, дороги. И строить их будут сами чеченцы. Только это даст им психологическую опору, близкую к чувству победы. Ведь это чувство, столь необходимое чеченцам, совсем не обязательно связано именно с военной победой. Это может быть победа в споре, достижении какого-то результата. Кто быстрее и лучше построит дом, тот и победитель.
Этим людям надо дать шанс добиться успеха в каком-то разумном деле, вооружить их победой, но не военной, а мирной. Необходимо восстановить у них чувство собственного достоинства, которое признается обществом, а не загнано "в подполье". Да, Россия победила чеченских боевиков, но она признает героизм, с которым маленький народ переносит все испытания судьбы. И мы должны жить вместе, уважая стойкость чеченцев, признавая культурные ценности и традиции горских народов.
Наконец, у чеченского населения должны быть хоть какие-то гарантии безопасности. Затяжная война не щадит никого и толкает всех к депрессии, отчаянию, любым разрушительным действиям, включая теракты и появление комикадзе.
- Возможно, чеченцы, которые становятся комикадзе, видят в этом своеобразный способ защитить свою честь?
- Такое поведение - тоже яркое свидетельство искалеченной психики людей. Важно знать, что в соответствии с адатами - горскими обычаями - самоубийство для чеченцев абсолютно не допустимо, запрещено еще более жестко, чем в христианской морали. Почему так? В горах человек - огромная ценность. Опасности гор и так слишком часто приводят к гибели людей, а потому надо делать все возможное, чтобы уберечь, сохранить человека. Каждый должен потратить свою жизнь на пользу роду, а, значит, самоубийство - это грех перед родом. Такой уход из жизни считается самым постыдным, позорным.
- Почему же этот запрет не действует сейчас?
- Потому что молодежь при Дудаеве воспитывалась не только вне европейской культуры, но и без учета чеченских культурных традиций.
Они также утратили и знание горских обычаев. Об исламе у них только самое общее представление. Пользуясь этим, им навязывают идею о "мучениках", которые добровольно принимают смерть за веру. При этом депрессия, уныние "переворачиваются" в радостное ощущение причастности к "высшим силам". И человек в экстазе идет на погибель, спасаясь от мук депрессии. Но все это, повторяю, противоречит горским обычаям, в которых действует жесточайшее табу на самоубийство.
- Мы все время говорим о мужчинах. Как справляются со сложившейся ситуацией женщины?
- Большинство чеченских женщин, у которых на руках оказались и дети, и старики, и мужчины в состоянии глубокой депрессии, безропотно несут свою ношу. Думаю, это и есть оптимальный вариант их поведения. Я уверен: разрушение горских обычаев, утрата национальных черт характера - явление временное. Пройдет война, и чеченский этнос восстановится, национальные особенности вообще на редкость живучи, они обязательно сохранятся. Хотя к ним добавятся новые опыт, знания, навыки, приобретенные за время войны. А сейчас женщина должна переждать, пока мужчина снова поднимет голову, расправит плечи.
- Существуют ли общие "рецепты" для преодоления психологического кризиса целого народа?
- Они очевидны. Первое - физическое налаживание жизни: строительство жилья, особенно в преддверии холодов, обеспечение едой. Второе - общественное мнение. Чеченцы не должны ощущать себя "индейцами", которые обречены на уничтожение. Третье - они должны видеть реальность своей личной, семейной и общечеченской безопасности. Для этого МВД России и милиции стоит максимально привлекать к сотрудничеству самих чеченцев, хотя там действительно трудно отличить друзей от врагов. При этом важно помнить, что отношение к старцам в Чечне - совсем не такое, как у других народов Кавказа. Они не играют здесь властной роли. Их очень почитают. Но реальные решения принимаются на сходах, где присутствуют мужчины старше 15 лет. И если подросток дважды предложил что-то дельное, его посадят в первый ряд, а старику отведут почетное место подальше. Я не раз был свидетелем ситуаций, когда военные приглашали к себе на совет старейшин, начинали с ними о чем-то договариваться, а в селе над этим просто посмеивались.
Надо налаживать контакты с теми активными чеченцами, которые пользуются реальным уважением. Определить их сейчас трудно, потому что чеченцы берегут их, скрывают. Легче найти авторитетных людей среди боевиков - там они стали лидерами. И нужно пытаться обращаться с ними, как с достойным противником. Ставка на унижение в Чечне ничего не даст, кроме еще более ожесточенного сопротивления боевиков и дополнительных жертв с обеих сторон.