— Как соотносятся мои исторические работы с современностью? Надеюсь, что никак. А может быть, целиком! Я этого не знаю и знать не хочу, потому что не занимаюсь литературой-аллюзией, я занимаюсь историей, чтобы люди могли посмотреть в это зеркало и увидеть там себя с печалью или радостью. И что-то понять про самих себя.
— Нынешняя наша интеллигенция только этим и занимается: пытается понять, куда двигается страна, пытается сформулировать национальную идею.
— Интеллигенция обожает ругать русскую интеллигенцию. Ленин — интеллигент абсолютный — ее поносил. Ругать ее не нужно, это все равно самая мыслящая часть общества. Но нужно знать, что многие наши беды от того, что она оказалась недостаточно мыслящей. В 1917 году интеллектуальный уровень интеллигенции был не чета нынешнему, к власти пришли блистательные Милюковы, Гучковы плюс люди, окончившие Оксфорд, Кембридж. Но оказались они удивительно слепы, удивительно не подготовлены к власти. Это происходило потому, что в России буржуазия и интеллигенция были отодвинуты от власти. Власть была в руках бюрократии. Результат этой неопытности? Только три человека понимали, что нужно немедленно заканчивать войну с немцами: не очень знающая положение в стране царица, ее не очень образованная подруга Вырубова и малограмотный Распутин. И был четвертый. Он находился за границей и отлично понимал губительность войны и нужность войны для его целей — Ленин. Все интеллектуалы верили, что войну надо продолжать до победного конца. Кончилось победой, но большевиков.
— Но в большевистские времена было и хорошее. Люди во
— Вы правы. «Краюха хлеба, крынка молока, а вместо крыши — небо и эти облака», — восторженно писал поэт. Но, к сожалению, и в этом был обман большевистской революции. Освободив людей от быта, она весьма скоро освободила их от свободы. Ибо за всех распоряжалась власть. Она лишила людей самого мучительного — проблемы выбора. Она выбирала за них: следует ли пускать их за границу, дать ли квартиру и так далее. Это была не жизнь, но существование. Была тотальная дозировка информации — заботливая цензура. Хотя преступность была достаточно высокая, но о ней не знали и чувствовали себя в безопасности.
Ну, а если вернуться к теме веры во что то... Тоска нынешнего времени в том, что нет идеи. Есть, правда, придуманные. Взять наши государственные праздники. Придумывается праздник 4 ноября (4 ноября 1612 года народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским прогнало польских интервентов, положив конец Смутному времени. — «Труд»). Но что здесь праздновать?! Ведь заканчивается Смутное время не новой идеей, а той же самой — идеей самодержавного царства. Выбирают в цари не князя Пожарского, который освободил страну, а юношу, у которого нет никаких достижений, кроме одного — принадлежности к угаснувшей династии. Русь родила прежнее самодержавие, которое, как доказала Смута, нежизнеспособно. И потому в XVII веке уже таятся тени
Мы поем гимн, два раза переделанный. В первый раз Сталина автор заменил на партию, потом убрал партию и напомнил про Бога. И не зря мы поем этот дважды переделанный гимн на старую мелодию: Они у нас в душе — все три понятия: и партия, и Сталин, и Бог. А в головах у нас — мешанина от много раз переписанной истории. Переписывала большевистская цивилизация царскую историю, теперь мы переписываем большевистскую. И опять с оглядкой на власть. То Иван Грозный — злодей, то он великий политик и государственник. Такая же безумная путаница — со Сталиным. Россияне вроде бы не так давно, согласно телеопросу, выбрали Сталина чуть ли не любимой фигурой в нашей истории.
— Может, это тяга россиян к сильной руке сказывается?
— На самом деле народ не Сталина выбрал! Просто он эту сегодняшнюю жизнь не выбирает, она ему не очень нравится. Ибо Россия не склонна к капитализму. Все наши народные поговорки, начиная от «с трудом праведным не наживешь палат каменных», — против богатства, против стяжательства. Мы не страна свободы, но страна равенства. У нас в крови — раскулачить кулака, расказачить казака, разъевреить олигарха. Идея неправедности любого богатства — очень народная. И оттого телевидение, постоянно показывая жизнь новых русских, делает весьма опасную работу. Россия — не колбасная страна, не страна Штольца, и духовность, важность идеологии остается. Важность идеологии диктует важность существования альтернативных СМИ.
Они хлопотны для любой власти, но и для нее они очень важны. Ибо то, что скапливается у людей, негативные эмоции — они должны находить отток, отражение. Но: Дело в том, что газеты сегодня читают мало. Остается телевидение. Оно пока мощное, хотя постепенно отучает молодых людей смотреть телевизор. Я говорю не о всех молодых людях, не имею в виду молодежное быдло с «клинским» пивком. Я говорю о молодежном авангарде, который определяет будущее, климат в стране. И самое важное для тех, кто занимается идеологией, — знать, что у них происходит. Не идущие вместе, а идущие отдельно — вот кто очень важен.
— Эдвард Станиславович, вы писали о многих наших руководителях. Каков вывод, к которому вы пришли? Кто из них, как теперь модно выражаться, был самым продвинутым?
— Последним великим русским царем был Александр II.
— Александр II велик? Непопулярная точка зрения у многих историков. И чем этот император значим,
— Он велик и в начале своего царствования, когда уничтожил крепостное право, и в конце его, когда понял: чтобы спасти самодержавие, надо его ограничить. Чтобы увести страну от катастрофы, когда, по словам Достоевского, «Россия колебалась над
Он оставил нам и традиции, и грабли, на которые тогда наступала Россия и на которые мы наступили во время нашей перестройки. Это засилье бюрократии, беззастенчивое воровство чиновников и беспощадная наглая жадность русской буржуазии. «Новейшие господа» — так назывались тогдашние «новые русские». Видите параллели?! Потому стихотворение Некрасова: «Грош у новейших господ выше стыда и закона, / Ныне тоскует лишь тот, кто не украл миллиона» звучит как только что написанное.
— Это правда, как будто о ворах и коррупционерах сегодняшних речь...
— Вообще удивительны пророчества о русской истории наших поэтов! Правда, эти важнейшие пророчества часто оставались в записных книжках. И современники о них не узнали. Ибо, как известно, беспощадная цензура в России была не только при большевиках, но и при Романовых. И при Николае I наш поэт печально написал: «Что впору Лондону, то рано для Москвы». Пушкин тогда уже понимал, что нельзя нам брать пример с Запада. Государя Николая I называли Палкиным — не только большевики, но и Лев Толстой. Он правил жестко и говорил: «Я не только не позволю никому ругать мое правление, но я не позволю и его хвалить. Я никому не позволяю вмешиваться в свою работу». Результатом царства железного кулака стало убеждение Николая: «В России все молчит, ибо благоденствует». А потом: Крымская война и катастрофа!
— На Руси издавна сильна магия денег в конверте. Но сегодня и Медведев, и Путин пытаются избавить страну от коррупции. Какие прогнозы на этот счет?
— Каждый царь непременно начинал с борьбы с коррупцией. К примеру, в
И надежда вскоре оправдалась. Сможет ли прерваться вековая азиатская традиция воровства? Прогноз на завтра для России очень труден! Если бы первому секретарю МГК Ельцину, когда он стоял у окна кабинета, тихонечко предсказали, что скоро в этом окне вместо «Да здравствует КПСС!» и «Да здравствует советский народ —