Общественный транспорт сближает, и разговаривающая с кем-то по мобильнику девушка становится почти родной
У нее нет от меня секретов. Я непременно узнаю, пьет ли ее очередной парень и отчего она рассталась с предыдущим (чаще всего потому, что тот был жмотом). Знаю, как она поставила на место «эту козу». Знаю, сколько стоят нравящиеся ей трусики. И даже случившаяся у нее задержка не пройдет мимо моего внимания. Я не знаю только ее имени. Потому что мы незнакомы.
Мы незнакомы, а мобильники, распознающие номера, как-то исподволь вычеркнули из телефонного этикета необходимость представляться. Поэтому она всегда начинает разговор так: «Але... Ну да... Приветики. Я просто звоню. Мы с ним поругались... Ниче я не делаю — в маршрутке еду...».
Она бывает блондинкой, брюнеткой, рыженькой. Длинноволосой и стриженой. Стройной и пышной. Молодой и старой. Но я все равно опознаю ее по вот этому фирменному «Але... Ну да...».
Порой она звонит «по работе», и тогда я узнаю, во сколько она вчера ушла, где лежит «та накладная», с кого нужно стребовать «закрывающие» и куда может пойти докучающий ее собеседнице клиент (начальник, сотрудник — нужное подчеркнуть). Если же она кричит в мобильник: «Кому я сказала?!» — я понимаю: это дистанционное управление ребенком. Воспитательный процесс в действии.
А еще у нее есть муж. Или хотя бы парень. По каким-то необъяснимым причинам он всегда «козел». Она его так и называет — «мой козел». Я ни разу не видел их вместе, но точно знаю, о ком она говорит. Как правило, у него суровое лицо и громкий голос, которым он на всю маршрутку рассказывает «братану», отчего опаздывает или сколько ему должен «этот тип», или почему не стоит покупать швеллер, профиль, асбоплиту. Вместо «тысяча» он говорит со значением «рубль», а вместо «рубли» с пренебрежением роняет «немного русских денег».
Если он звонит ей, то или резко дает распоряжения, что еще нужно купить, взять, сделать, или нудно выясняет, отчего она не брала трубку. Надо сказать, я ее понимаю. На ее месте я бы тоже трубку не брал. Но я не на ее месте, а на соседнем с ним. В маршрутке. И поэтому я слушаю, слушаю, слушаю истории про козлов, которые кидают, и коз, которые динамят. Про геморройных заказчиков и тупых боссов. Про накосорезивших исполнителей и обнаглевших деток...
Я знаю все об их личной и трудовой жизни, словно мы одна семья. Словно мы родня. Все-таки общественный транспорт сближает. Я уже знаю о ней и о нем столько, что почти научился их любить. Я даже приобрел плеер, чтобы в маршрутке ничто не мешало мне возлюбить ближнего своего. Но, увы, голоса этих ближних пробиваются даже сквозь наушники.