- Как вам русская зима?
- Вы знаете, во Франции давно нет смены времен года в привычном понимании этих слов. Зимы у нас совсем не холодные, лето - не жаркое, весна - поганенькая. Так что за последние годы я впервые увидел настоящую зиму, и вы знаете, это просто праздник для глаз. У нас во Франции снег мокрый, липкий, а у вас не снег, а та самая снежная пудра, о которой мечтают лыжники всего мира, - а я как раз лыжник со стажем. Конечно, я ожидал больших холодов от Сибири, меня пугали, что будет 30-40 градусов, а было всего 15, но для первого раза - больше не надо.
- Говорят, сегодня вы ездили на охоту. Убили что-нибудь? Хотя бы волка...
- Нет-нет, не было никакой охоты, мы просто летали на вертолете над тайгой, любовались прекрасными сибирскими видами. Вы знаете, я с детства люблю леса, меня буквально завораживают большие пространства. Я летел на вертолете и просто балдел: сотни километров тайги впереди меня, сотни - позади. Видели, конечно, и волков, но никаких кровожадных инстинктов во мне не проснулось. Я не смог бы не то что убить, но даже прицелиться в волка или медведя, тигра... Это смелые, сильные, красивые звери, и я не хотел бы участвовать в их истреблении.
- Вы довольно часто бываете в России, лично знакомы со многими режиссерами, актерами. Не пора ли затеять какой-нибудь совместный проект?
- Мне было бы интересно сняться в российском фильме, тем более что я с юности хорошо знаю русскую классическую литературу, много читал Тургенева, которого очень люблю, Чехова, Достоевского, Булгакова... А ваши кинорежиссеры - просто высочайшего класса - один Михалков чего стоит! Так что для меня совместный проект был бы большой радостью. Но я вряд ли взялся сыграть русского персонажа. Думаю, в образе сибирского мужика с капустой в бороде я был бы неубедителен. Гораздо интереснее сыграть француза, который сталкивается с другой (в данном случае - русской) культурой, пытается понять ее изнутри. Это могло бы меня заинтересовать.
- Вы только что признались в любви к Тургеневу. А я сию минуту подумал, что вы очень похожи на Тургенева времен его поздней страсти к Полине Виардо. Та же белая грива волос, белая борода... Тургенев, кроме того, больше жил во Франции, чем в России, прекрасно говорил по-французски. Чем не сюжет для совместного фильма?
- Я действительно похож на Тургенева? Скажите об этом немедленно Михалкову или Соловьеву - я согласен сниматься.
- В своей жизни вы играли и комедийные, и драматические роли, как в нашумевшем фильме Наны Джорджадзе "1001 рецепт влюбленного кулинара". Что труднее: рассмешить публику или заставить ее плакать?
- Труднее рассмешить, особенно в кино. Потому что ты снимаешься, как назло, в 8 часов утра. Часто холодно бывает. Или, наоборот, жарко. Но, главное, что в 8 утра. А тут тебе говорят: "Мотор!" и сразу без перехода: "Ну-ка, старик, давай, смеши народ". Честно говоря, это не то время, когда хочется кого-то смешить. Вот когда ты хорошо выспался, хорошо покушал - отчего же и не посмешить. Можно даже преуспеть в этом деле. А тут голодному, холодному, да еще, чего доброго, с похмелья, приходится смешить по команде и по заказу. Как минимум надо, чтобы у тебя была внутренняя готовность к этому. Людей, которые снимаются в комедиях, не очень много, и у них есть вкус к тому, чтобы развлекать публику. Когда ты снимаешься в комедии, то как бы идешь по тонкой проволоке. А для того чтобы вызвать у зрителей слезы, любые средства хороши. Если у тебя болит с утра печень или крутит поясница, то, поверьте, сыграть страдание не так уж и трудно.
- Известно, что многие комики - дикие зануды в жизни. Вы не из их числа?
- Не думаю, что меня можно назвать занудой в жизни. Друзья мне об этом никогда не говорили. Хотя... Я плохо отношусь ко всем формам любительщины в творчестве. Актеры, у которых есть талант (у меня, надеюсь, кое-какой талант имеется), требовательны в работе, а значит, отчасти занудливы.
- Вы уже 40 лет в профессии. Скажите честно: вам не надоело валять дурака?
- Нет, ничуть не надоело. Наоборот, когда я снимаюсь, то чувствую себя как на каникулах, на отдыхе. Просыпаюсь, и первая мысль: классно, я буду сегодня сниматься! Я живу в полной эйфории во время съемок, и с возрастом это чувство не проходит.
- У нас в России так говорят: у хорошего актера - 50 штампов, у плохого - всего 5. Сколько штампов у вас?
- Ха-ха, я никогда не пробовал их сосчитать. Надо же, пел, как птичка, и никогда не пытался задать себе вопрос, сколько у меня октав - три или больше? Теперь вот задумаюсь. Чего доброго, не смогу после этого играть.
- Как вам кажется, где вы добились больших успехов - в киноделе или в виноделии?
- Больше все-таки успехов у меня в кино. Если я хорошо помню то, чему меня учили на курсах философии, то кино - моя доминирующая страсть. А вино, виноградники - развлечение, хобби. Но у меня есть некоторый интерес к этому делу. Люди, которые занимаются виноделием, - натуры страстные. Они не делают вино, как, скажем, прутья для плетня или гвозди. Они вкладывают в это душу, свою заинтересованность. Я чувствую эту страсть и порой присваиваю ее себе. И все же... Я мог бы не делать вино. Но никогда не мог бы не сниматься в кино.
- Вы что-то делаете на винограднике своими руками или подключаетесь к процессу уже на стадии дегустации?
- Руками ничего не делаю. Виноградарство - это профессия, и я с большим уважением отношусь к ней. Я мог бы, конечно, подрезать ветки или проехать на тракторе, но это лишь для внешнего эффекта. Но вот когда приходит время смешивать разные сорта винограда, пробовать эти смеси, находить ту, которая станет твоей, - это уже делаю я - вместе с моим дегустатором.
- Ваш герой в упоминавшемся фильме "1001 рецепт влюбленного кулинара" мог выпить в один присест огромный рог вина. Вы могли бы повторить его подвиг?
- Нет, совсем нет. Это всего лишь роль. А в жизни я не могу, как некоторые, выпить литр виски, коньяка... Я предпочитаю количеству качество.
- И в этом вы настоящий француз?
- Я знаю французов, которые могут выпить целую бутылку виски или водки. Хотя, если быть совсем уж честным, я знаю больше таких русских, чем французов. Может, все дело в холоде, который моментально отрезвляет? Надо, пока не поздно, самому попробовать...
- В начале нашего разговора вы упомянули, что любите лыжи. Как у вас с другими видами спорта?
- Я люблю спорт. Но лишь тот, который приносит радость. Мне не хватило бы никаких сил, чтобы делать по утрам часовую гимнастику. Другое дело - лыжи, когда происходит буквально опьянение от скорости, причем в невероятно красивых декорациях. Однажды я занимался этим даже в Гималаях, это был потрясающий опыт. Еще я очень люблю теннис. Хочу сказать, что у вас есть великие теннисисты. Вы это доказали всему миру, победив французов. Я был на финале Кубка Дэвиса, видел господина Ельцина, он сидел в пяти метрах от меня. Чем больше он улыбался, тем больше я мрачнел и даже, представьте, ругался, хотя незлобивый человек. Но вы победили вполне заслуженно.
- Хочу поинтересоваться, как живут ваши дети?
- Хорошо живут. Я часто их вижу. Они у меня музыканты, один из них саксофонист, играет джаз, кубинскую музыку. Другой играет на контрабасе. Если их попросить, могут сочинить музыку. Когда выступают в каком-нибудь парижском ресторане, я часто езжу послушать их выступление. В этот момент у меня тревог, волнений, страхов больше, чем у них. Я не стремился, чтобы мои сыновья были именно музыкантами, но я рад, что они стали артистами. Это помогает мне иметь с ними более тонкую связь, чем если бы они были, скажем, банкирами.
- И последний вопрос. Вы прожили уже почти 70 лет. Смешили публику, печалили ее. Скажите, жизнь - она в конечном счете штука веселая или больше грустная?
- Жизнь - это пари, кто какой билет вытянет. У меня, как у всякого человека, были сложные моменты в жизни, но не до такой степени, чтобы ее возненавидеть. С другой стороны, судьба одарила меня восхитительными, фантастическими подарками - любовью зрителей, любовью женщин, любовью моих детей. В свои уже немалые годы я сохранил острый вкус к счастью. И мое единственное сожаление, что человеческая жизнь так коротка...