.jpg)
Артисты Донбасс Оперы вывозили свои спектакли в Москву под артобстрелами
Седьмой фестиваль музыкальных театров «Видеть музыку», стартовавший при поддержке Министерства культуры РФ и Президентского фонда культурных инициатив, принял первые гастрольные выступления. Две постановки — балет «Пер Гюнт» на музыку Грига и оперу Верди «Фальстаф» — привез на Новую сцену Большого театра Донецкий государственный академический театр оперы и балета имени Анатолия Соловьяненко. Та самая Донбасс Опера.
Сказать, что эти спектакли созданы и поддерживаются донецкими артистами в тяжелых условиях, — ничего не сказать. То, что мы знаем из информационных сводок, обрело в рассказе художественного руководителя Донбасс Оперы, известного балетного танцовщика и хореографа Вадима Писарева, человеческое, подчас трагическое наполнение.
Вот несколько деталей, воссоздающих ту действительность. Театру запрещено давать публичные представления, поскольку массовые скопления людей — это мишень для ракет и снарядов. Но репетирует коллектив ежедневно, это важно для сохранения рабочего состояния труппы. Канонада, говорит Вадим Яковлевич, стала привычным фоном для мелодий Чайковского, Шопена, Минкуса, Верди, поскольку она почти не стихает. Артисты лишь избегают подходить к окнам — их осколки взрывной волной превращаются в шрапнель.
В августе при ракетном налете убило педагога-репетитора Галину Васильевну Володину, балерину санкт-петербургской выучки, одну из старейших работниц театра и его Хореографической школы. Вместе с учительницей погибли шедшая на урок 12-летняя Надя Кутубаева и ее бабушка Татьяна Николаева. Надю, одаренную юную балерину, осенью ждали в Вагановской академии, куда она была принята на учебу...
От подобного «контекста» очень трудно абстрагироваться, когда ты смотришь и оцениваешь спектакли. Конечно, в другой ситуации можно было бы спросить, зачем привозить работу 25-летней давности «Пер Гюнт» на фестиваль, где театры обычно стараются показать новые постановки? Но, во-первых, у всего прифронтового особая цена. Артисты Донбасс Оперы и рады были бы показать в Москве «Князя Игоря», которого в содружестве с петербургским режиссером Юрием Лаптевым почти довели до премьеры в начале года, но тут грянула спецоперация. Во-вторых, «Пер Гюнт» дорог как работа с серьезным международным участием. И сейчас, сказал мне Вадим Писарев, норвежские коллеги выразили поддержку театру перед его московской поездкой.
А столичная публика, переполнившая зал Новой сцены Большого театра, добавила артистам энтузиазма. Как пластичны были в своем «змеином» имидже Павел Дранов (Доврский король) и Анна Вальчик (Королевская дочь), как эффектны задуманные Писаревым массовые танцы селян, разбойников, гномов, как трогателен дуэт Пера (Роман Белгородский) и Сольвейг (Виктория Губрий), исполненный в конце как бы уже не людьми во плоти, а невесомыми душами. И все это на фоне фантастичных декораций донецкого художника Сергея Спевякина (особенно меня впечатлил дом умалишенных, похожий на Босхов ад).
А вот постановке оперы Верди «Фальстаф» не исполнилось и двух лет. С учетом пандемии и войны это, можно сказать, новинка. И здесь тоже в ином контексте я бы, может, педалировал шероховатости вроде любопытно схваченной, но брошенной питерским режиссером Александром Лебедевым идеи «театр в театре», кроме как в первой сцене, превратившей жилище Фальстафа в склад театрального реквизита, никак себя затем не проявившей. Или — обратил бы внимание не некоторую разность вокального потенциала исполнителей: мужская часть состава (особенно Владислав Лысак — Форд, Андрей Кривохата — Фентон и, конечно, весьма артистичный Вадим Воловчук — Фальстаф) показалась сильнее женской. Хотя и Анне Максудовой (Квикли) не откажешь в брутальном комизме, и Светлана Малеева (Алиса Форд), и Мэри Саргсян (Наннетта) не лишены задорного сопранового обаяния. Справедливости ради напомню: эта опера — последняя в карьере Верди, по технической виртуозности считается одной из сложнейших в мире — лишь единичные труппы уверенно чувствуют себя в ее головоломной полифонии и полиритмии, предвосхищающей авангард ХХ века.
Тем больший респект исполнителям, в ряде моментов поднявшимся до истинно вердиевского уровня мастерства. Особенно это касается заключительной десятиголосной фуги, поданной на высоком градусе куража. Браво дирижеру Юрию Парамоненко и хормейстеру Людмиле Стрельцовой! Впрочем, и в тихих моментах зрителю было отчего мысленно воскликнуть «молодцы!» — например, когда, попадая в тон изысканному инструментальному импрессионизму композитора, эйфорический «хор» деревянных духовых изображал огонь вина в жилах Фальстафа, или по-балетному грациозные скрипки передавали очаровательное кокетство Наннетты в образе царицы ночных духов.
Говоря об успехе гостей из Донбасса, нельзя не сказать и о тех, кто им помогает. Помимо властей республики это Большой театр, предоставляющий сцену, шьющий сценические костюмы (для идущей в Донецке «Спящей красавицы» москвичи изготовили 300 пачек). Или тот же российский фестиваль «Видеть музыку», не впервые зовущий дончан в гости. Но все это не имело бы смысла без главного — героической преданности донецких артистов искусству и любимому краю.
«Я родился в Донецке, с 1983 года работаю в этом театре, — объясняет мне Вадим Писарев. — Выступал в разных странах, звали меня в дальние края. Но кто хотел уехать, давно уехали, а мы с коллегами остались. Кому-то надо защищать эту землю и ее культуру?»
Кстати, Вадим Яковлевич — выпускник Киевской хореографической академии, когда-то одной из сильнейших в Советском Союзе. Но сегодня с людьми по ту сторону фронта нет никакого диалога. Нет его даже с сыном легендарного донецкого певца Анатолия Соловьяненко, чье имя носит театр — тоже Анатолием, ныне главным режиссером киевского театра имени Шевченко. Тот лишь грозится забрать с малой родины памятник отца. «Забирай, — ответил ему Писарев, — мы новый поставим».