Кроме сюжетов и самой писательницы, здесь живет ее муж - журналист Александр
Щербаков. Они женаты 37 лет. Каждые выходные гостит внучка Алиса. Еще трое внуков - Александр, Михаил, Даниил - с сыном и невесткой далеко, в Израиле.
Вообще, по словам писательницы, она "очень любит свой дом и все, что полагается в нем делать: варить в горшке кашу, стирать занавески, перевешивать картины". А еще она постоянный автор "Нового мира" - в мартовской книжке опубликовала новый роман "Восхождение на холм царя Соломона с коляской и велосипедом". В нынешнем году Щербакова является членом жюри литературной премии Букера за лучший российский роман на русском языке.
- Галина Николаевна, вы частенько называете себя "позавчерашней", а на самом деле вы, как мне кажется, даже очень современная...
- Если помнить о том, что все главное - рождение детей, внуков, овладение профессией, похороны родителей, любовные радости и разочарования - было вчера и позавчера, то я, конечно, позавчерашняя. И я вполне, как говорит моя внучка, молодая старуха. С другой стороны, в моей длинной жизни не было столь интересного и обогащающего периода, чем тот, который я сейчас проживаю. Я согласна с Моэмом, который писал: самое лучшее бывает после шестидесяти, когда уходят отвлекающие факторы. Я уже не хочу влюбляться, но я так полно и светло могу это пережить "мысленно", как никогда в 30 лет.
Одним словом, мне, позавчерашней, комфортно в этом безумном сегодня, и я прошу Бога не торопить меня в мир иной. Я хочу посмотреть на выросших внуков, на меняющуюся Россию и на свои книжки, которые пишутся.
- Правда ли, что вы, если "уж очень приспичит", можете "вдеть для понта в одно ухо серьгу"?
- Видимо, это слова какой-то моей героини, потому что сейчас мне трудно представить себе нечто подобное. Я совершала сумасбродные, с точки зрения моей мамы, поступки, но это были поступки, а не серьга в носу. Хотя понимаю, что в юном возрасте это почти одно и то же. Поэтому почти без ужаса смотрю на девочек с черным маникюром и сережкой в ноздре. Мой школьный "понт" - разрез на руке, чтоб подписать кровью клятву типа "бороться и искать, найти и не сдаваться".
- Школа и связанные с ней проблемы потом не однажды отозвались в вашем творчестве. К тому же эта тема вам, как бывшему педагогу, знакома изнутри. Почему слово "учительница" так легко рифмуется в сознании подопечных и родителей со словом "мучительница"?
- Проработав какое-то время в школе, вынесла на всю жизнь убеждение: педколлектив, состоящий более чем наполовину из женщин, несет огромную отрицательную энергию. Тут плохо самим учительницам - не с кем пококетничать, кроме пахнущего потом физкультурника, не для кого надеть новую кофточку, незачем делать новую стрижку - результат понятен. Молоденькие учительницы делают все это ради старшеклассников, меня лично директор отлучала от уроков, когда в начале июня пришла на консультацию в платье как у Гурченко из "Карнавальной ночи". В школе должны быть учителя-мужчины. Чтобы мужская логика соседствовала с женской.
- Позвольте напомнить слова из недавней вашей повести "Митина любовь": "...самое трудное - любить близких". И что же вы предлагаете?
- Близкие и родные - это ведь не лучшие люди на земле. Просто они твои, какие есть. И у них, как у всех, много недостатков. И они все, как на выставке, всегда рядом. Сморкание, неопрятность, необязательность, старение, забывание, вся физика и химия живого. А любить хочется без этого. Хочется родственника стерильного, не сидящего в туалете подолгу, не оставляющего после себя сор. Сосед - сволочь, он бьет жену, но в лифте он вежлив, как маркиз. Твои же гавкают, когда ты так вежливо в сто пятнадцатый раз просишь поставить книгу на место... Но нет другого пути, как любить близких вместе с их недостатками. Они же родные. Они тоже нас любят - через нашу противность.
- Говорят, хорошая жена - та, которая на все смотрит глазами своего мужа, всегда во всем с ним соглашается и вдобавок с утра до вечера вертится, как белка в колесе по хозяйству. Что значит для вас быть хорошей женой?
- Не сутяжничать, не ворчать, не цепляться к мелочам, не просить сделать то и другое, любить его работу, как свою, не быть занудой, делиться книжками и всем интересным, жалеть, сочувствовать, целовать утром и вечером и когда захочется, обожать за его любовь к внукам, не мешать ему их баловать. Быть интересной мужу и в 20, и в 40, и в 60. И молить Бога не пережить его.
- Но ведь лицо "среднестатистической" женщины после сорока чаще всего, как у одной из ваших героинь в повести "Актриса и милиционер", "стерто жизнью практически до основания"...
- Реклама - ложь. Нет женщины с такими волосами и такой кожей, нет таких пальцев, на которых не видно следов жизни. Но эта великая обманщица нужна, чтоб избавляться от рутины. Мы запущенные женщины. Так распорядилась судьба: мы носили 70 лет обувь, хуже, чем у колодников. Теперь есть хорошая обувь, но она дороже самой жизни. От сжатых ног, неудобных рейтуз, колючего кашне, тяжелых сумок лицо стирается, как ластиком. Женщина не виновата, она не может исправить экономику страны-дуры, но она виновата, что махнула на себя и не купила то, что не впивается в тело, а что ласкает его. Нельзя рассчитывать на мужчину, ему еще хуже. Он куда более стерт лицом и духом. Чтоб стертый мужчина обрел лицо, он однажды должен не узнать свою жену и испугаться ее потерять.
- А теперь вопрос к вам как к маме, вырастившей сына и дочь. Жалобы родителей на нехватку времени на воспитание своих детей - далеко не редкость. Может, это не что иное, как обычная отговорка?
- Дети должны жить в атмосфере, которая сама все делает: учит, воспитывает, наказывает, стыдит. Воспитание по уголовному закону "выйдем - поговорим" - чушь и преступление. Мама и папа воспитывают своим дыханием. Конечно, речь идет о нормальной семье. Семье, где лад. Но даже если лада нет, "выйдем - поговорим" все равно уголовщина.
- Любовь к внукам не только написана на вашем лице. О ней говорят и детские рисунки, и фотографии, и прочие дорогие сердцу "мелочи"...
- Внуки - чистое, незамутненное счастье лет до десяти. Потом появляются тина, рябь и прочие фокусы. Но я убеждена: между дедами и внуками существует гораздо более сильная связь, чем между детьми и родителями. Поэтому плачу, что большая часть внуков не со мной. Дети - это дар любви. Внуки - это божественный дар на старости лет. Между нами происходит что-то очень важное, какое-то знание и какая-то особая нежность, которой не было до этого. Может, это эликсир продолжения жизни? Или переход любви в новое нетелесное качество? Кто знает... Во всяком случае, внуки - это лучшее в жизни.
- Как уживается ваше жизнелюбие с тем, что в ваших произведениях активно присутствует смерть?
- Существует некая тайна смерти, постичь которую нам не дано. Никто не знает ни своего дня, ни своего часа...
- Для кого открыт ваш дом?
- Для всех умных, порядочных людей. Не пущу в свой дом человека, если заведомо знаю, что он сволочь, или способен причинить боль моим близким, или стукач - в широком смысле слова. Знаете, есть такой тип людей, которые питаются слухами - переносят грязь из дома в дом на подошвах. Но, к счастью, среди моих знакомых таких и нет - это люди, проверенные жизнью.
Практически не стало друзей-писателей. Те, кто был, умерли. Завязывать новые отношения не очень-то хочется. Нередко, сталкиваясь с братьями по перу, обнаруживаешь с их стороны недоброту, недоброжелательность, колкости, неприятие. Я, как человек очень чуткий, улавливаю это без слов, остро переживаю. Мой мир - журналисты, ученые, технари.
Приезжают (правда, сейчас реже - неподъемен билет на дорогу) мои читатели. В основном это милые, симпатичные люди. Но, как говорится, "в семье" не без урода: как-то специально "к писательнице Щербаковой" заявилась одна моя читательница из глубинки. Самоуверенная, категоричная, нетерпеливая. Чудовище! Она несла в себе такую агрессию, что больше я приглашать ее не решусь.
- И последний вопрос... У вас действительно нет проблем с сюжетами?
- Конечно, нет. Мир состоит из сюжетов. В каждом окружающем меня предмете есть потайной вход в историю, которая однажды потащит меня за собой. Я просто умираю от тоски, если работаю, а у меня на краешке стола не плетет свои интриги новый сюжет. Он бывает очень нетерпелив, как вот сейчас, когда я отвлеклась на совершенно пустое, на его взгляд, дело...