Президент США решил публично покаяться в откровенных провалах и хоть как-то подправить имидж
Устав от непрекращающихся обвинений в пассивности и некомпетентности на мировой арене, президент США решил публично покаяться в откровенных провалах и хоть как-то подправить имидж. Выступая в Военной академии в Вест-Пойнте, нобелевский лауреат Барак Обама заговорил о преимуществе политической модели вмешательства в дела суверенных государств перед военной интервенцией.
Получается, Обама косвенно признает тупиковость американской глобальной гегемонии под предлогом обеспечения всеобщего мира и поддержки демократии. Что это — отрезвление или пустое воззвание? В самих США поворот Обамы вызывает скептическое отношение: политический бомонд усматривает в таком маневре лишь слабость и беспомощность. Washington Post сразу заклеймил смягчение курса: «В Вест-Пойнте президент Обама связал Америке руки в международной политике... Он идет вразрез со всеми президентами США со времен Второй мировой. Обама фактически исключил вмешательства ради прекращения геноцида или отражения агрессии, если нет прямой угрозы территории США или не существует многосторонней инициативы».
За выступлением следили внимательно не только в странах, опасающихся американской «защиты прав человека» на их территории (вроде Ирана и Сирии), но и среди союзников и, наконец, геополитических конкурентов. По оценке английской The Guardian, «эта речь знаменует конец отмеченной войнами главы в истории США при отсутствии четкого представления о том, о чем пойдет речь в следующей — за исключением повторяющихся упоминаний американского лидерства». Обозреватель Карн Росс не верит в реальную смену концепции, поскольку не видит в ней последовательности. «От дронов и углеродосодержащих выбросов до Южно-Китайского моря, Сомали, Крыма и обратно — соединить множество точек внешней политики США непросто, поскольку, кроме вымученной демагогии, их ничего не объединяет. В борьбе с терроризмом Обама продолжает провальный курс Джорджа Буша-младшего: скрытые удары с боевых дронов и ночные рейды спецназа, которые лишь укрепляют то, с чем они призваны бороться».
Россия удостоилась упоминания в речи Обамы в контексте украинского кризиса. Мы послужили примером удачно примененных Вашингтоном... санкций. Ну и слава богу, хотя об их бессмысленности и контрпродуктивности не высказался только ленивый. Обама не может себе позволить официально признать, что политический диалог с Москвой выгоднее для безопасности Европы и интересов США в регионе, чем прямое столкновение с непредсказуемым замораживанием отношений. Но мягкость тона в отношении долго демонизировавшейся России не прошла незамеченной консервативной прессой. Как заметил New York Times, «обращение не оправдало ожиданий, было по большей части неинтересным, лишенным стратегического размаха и вряд ли заставит замолчать его противников, как справа, так и слева».
Отметим, что все попытки обуздать Россию популярности Обаме в стране не добавляют. В то время как ругань в адрес Путина приводит к тому, что его рейтинги неуклонно растут — и это несмотря на жесткую риторику, угрозы санкциями, обвинения в имперских амбициях и откровенную дезу. Присоединение Крыма, по оценке наших высокопоставленных дипломатов, уже принято европейским общественным мнением как закономерный шаг Путина в обеспечении интересов безопасности России в зоне стратегических интересов. Поддержка им русскоязычных на Украине тоже не вызывает отторжения — по мере осознания того, что националистическое правительство в Киеве зашло слишком далеко в травле собственных граждан, с ним не согласных. А сближение в отношениях с Китаем и заключение договора о ЕЭС однозначно расцениваются как блестящие стратегические прорывы «русского суперцаря».
Заочная дуэль двух лидеров продолжается, хотя Кремль не собирается соревноваться с Белым домом в глобальной гегемонии, а стремится всего лишь обезопасить свое ближнее зарубежье и вернуть интеграционные процессы в мировую экономику к изначальной точке. Получается, для успеха в политике нужна не только сила, но и уверенность в правоте своей позиции и решимость в ее отстаивании. Даже если Нобелевскую премию мира за это не дают.