Из жизни и из большой журналистики ушел Александр Бовин. Фигура - знаковая. Знакомая многим
Из жизни и из большой журналистики ушел Александр Бовин. Фигура - знаковая. Знакомая многим поколениям читающей и думающей публики.
Бовин едва ли был "Растиньяком из Ростова", как его однажды назвали. Если он и жил в плену простодушных провинциальных иллюзий, когда учился в Ростовском государственном университете, то недолго. К моменту поступления в аспирантуру МГУ, имея за плечами опыт работы народным судьей в Краснодарском крае, Бовин уже обладал цепким и жестким взглядом реалиста. Это всегда помогало ему: и когда он работал в журнале "Коммунист", и когда его аналитический склад ума оказался востребован высшими партийными вождями. Им он составлял аналитические записки и писал за них речи. Не случайно потом среди газетчиков ходила поговорка: "Что позволено Бовину, то не дозволено овену (быку)".
При этом Бовин оставался собой - вольномыслящим "думным дьяком". Помню, как на предновогоднем капустнике в декабре 1977 года в иностранном отделе "Известий" Александр Евгеньевич, возвратившийся с подмосковной дачи, где сочинял "казенную бумагу" для руководства страны, зачитывал свои едкие и ернические заметки. О чиновниках, о борзописцах, о нравах тогдашнего бомонда. И в этих строках, как заметил наш общий коллега, он поднимался до сардонической иронии Салтыкова-Щедрина.
Его манера письма отличалась стержневой логикой с нанизанными на нее фактами. Без словесной мишуры и франтоватых метафор. Схож был и его персональный стиль: чуть ли не первым, будучи одним из ведущих телепрограммы "Международная панорама", Бовин появился в эфире с расстегнутым воротом - без галстука. А с наступлением "гласности" стал тем матадором журналистики, который укладывал шпагой "священных коров" - нелепые табу и запреты. И позднее он не стал подстраиваться под фокстротную журналистику, отказавшись от предложения "думать на бегу".
Общительный бонвиван, он любил застолье, а в теплое время года, бывало, усаживаясь на скамейку у подножия памятника Пушкину на одноименной площади, в охотку беседовал с узнававшими его прохожими. Он был и впрямь узнаваем во всем. И если о ком и сказана Бюффоном фраза "Стиль - это человек", так это и об Александре Бовине.