Навигация 1942 года на Волге началась рано и была на редкость оживленной. Вверх по течению шли танкеры с бакинской нефтью, тянулись баржи с кубанским хлебом, шерстью для шинелей, медью для патронов. Все для фронта, все для победы!..
Сталинград еще летом находился в тылу. В залах кинотеатров - постоянный аншлаг: шел фильм "Светлый путь" с любимицей Любовью Орловой. Поутру кто-то спешил на работу, кто-то - в магазин отоварить продуктовые карточки. Правда, на улицах народа больше обычного: кроме местных, тут были беженцы из Белоруссии, Украины, Ленинграда. Среди "эвакуированных" был даже слон из Московского зоопарка.
Но вскоре все изменилось. После полудня 23 августа командующему Сталинградским фронтом генералу А.И. Еременко доложили, что поставленная им задача - наведение более чем трехкилометрового наплавного моста через реку в районе Тракторного завода - выполнена досрочно, за десять дней вместо двенадцати. Тот попросил поблагодарить саперов за отличную работу, а мост... немедленно уничтожить: нынешним утром фашистские танки и мотопехота прорвали оборону, вышли к Волге. Если немцам удастся захватить этот единственный в Сталинграде мост - быть беде.
А ровно в 18 часов ясное небо над городом закрыла черная туча "хейнкелей". Более тысячи самолетов немецкого 4-го воздушного флота, налетая волнами, начали ковровую бомбардировку города, растянувшегося вдоль высокого берега на шестьдесят километров.
"КОМУ ПАМЯТЬ, КОМУ СЛАВА, КОМУ ТЕМНАЯ ВОДА..."
Иссушенный летним зноем (за два месяца - ни единого дождя), густо застроенный, в основном деревянный город пылал. В поисках спасения тысячи людей бросились к волжским берегам, начали штурмовать стоящие у причалов катера, водные трамвайчики, баржи, лодки.
Капитаны стоявших у причалов судов получили приказ загрузиться ранеными бойцами, женщинами, детьми, прорваться мимо вышедших к берегу передовых немецких частей и уходить вверх по реке. Первым пошел пароход "Парижская коммуна". Капитаном был Георгий Дмитриевич Галашин. Он и команда понимали, что "проскакивать" на своем тихоходе им придется "под самими немцами", закрепившимися на круче, мимо нацеленных прямо на них орудий и пулеметов.
Как только дотопали до опасного места, Галашин дал команду, чтобы запустили "камерон", стали, значит, поливать тент над верхней палубой. Судно ведь деревянное, любая искра запалить его может. Немцы с берега кричат в рупор: "Возвращайтесь назад или подходите к берегу!" Три раза повторили. А в месте этом такой плес, что, хочешь не хочешь, нужно завернуть налево, почти под кручу. Немцы спокойно наблюдают, как добыча сама им в руки идет. Но как только пароход поравнялся с ними, капитан пустил дымовую завесу и дал полную "отсечку", механик выжал из машины все лошадиные силы. Так и проскочили. Следом шел "Михаил Калинин" - он тоже спасся за дымовой завесой.
Но не всем так повезло. 27 августа ночью прорвавшиеся к Волге фашистские танки расстреляли пароход "Иосиф Сталин", вывозивший эвакуированных. Он загорелся и затонул. Погибло около 750 женщин, детей и вся команда.
Лидия Васильевна Лазарева, которая тогда, в свои семнадцать лет, была младшим штурманом на теплоходе "Карл Маркс", вспоминала еще об одной трагедии:
- На наших глазах эвакогоспиталь, пароход "Композитор Бородин" - стал живой мишенью у немцев. Первым выстрелом из миномета ему оторвало руль. Второй попал в цистерну - и судно загорелось, как факел.
А каким в ту пору был эвакогоспиталь? Обыкновенный пассажирский пароход. На одном из таких, "Гончарове", служил в то время третьим штурманом двадцатилетний Василий Иванович Белоглазов.
- Дали нам другое, военное название - СТ-54 - санитарный транспорт. Боцман дал мне первое боевое задание - на тентовой палубе изобразить большие красные кресты. Ведь по всем конвенциям они должны были оберегать нас от обстрелов и бомбежек. Наивные мы люди были! Немецкие летчики эти суда преследовали и старались уничтожить в первую очередь!
Приходим мы на переправу. Там нас ждут 10-12 тысяч раненых бойцов. А у нас всего триста коек. Так мы вместо трехсот человек брали по 1850.
Но не только авиабомбы и обстрелы донимали речников. Не слаще было наткнуться на одну из мин, которыми фашисты буквально нашпиговали Волгу.
- Мина - коварное, сильное, хитрое оружие, - вспоминал командир канонерской лодки "Чапаев" Александр Федорович Стрелков. - Немцы применяли такие же, как в Ла-Манше, - магнитно-акустические, замедленного действия. Над такой может пройти два, три парохода. А под четвертым, смело двинувшимся по "чистому" фарватеру, рванет - и нет парохода. Так на моих глазах погиб сухогруз "Татария". Две тысячи курсантов на нем было...
Правда, часто помогали обнаружить опасные места бакенщики - женщины да подростки, заменившие мужиков. Они стали, как мы тогда говорили, лоцманами минных полей.
Такая вот тетка-бакенщица вытащила из воды и свезла на берег капитана подорвавшегося на мине теплохода "Академик Тимирязев" Сергея Алексеевича Напитухина. Выброшенный взрывом с мостика в воду, он с бессильной яростью и болью видел, как на его глазах переворачивалось судно, как вместе с ним скрывались под водой люди, с которыми он работал и дружил. Погибли сорок два члена экипажа. А вот старенький патефон и коробка с пластинками оказались на какой-то всплывшей доске, прибившейся к берегу. Много лет спустя, уже выйдя на пенсию, Сергей Алексеевич "крутил" "Сашку" Изабеллы Юрьевой и "Ленты-бантики" Руслановой - песни, что когда-то раз слушал вместе с погибшими друзьями.
...Владимир Андреевич Кириллов, впоследствии знаменитый капитан, Герой Социалистического Труда, в навигацию 42-го был штурманом. Он говорил мне:
- В океане, если тонул корабль, оставались координаты. Один здесь ушел под воду, другой, может быть, за тысячу миль... А у нас на Волге, например, в районе Солодников, на небольшом участке, на десятке километров всего, больше двадцати судов лежит. "Аджаристан", "Татария", "Тбилиси", "Виктор Хользунов", пароход "Владимир Ильич", на котором я когда-то плавал... Мы когда здесь проходим, считай, над костями товарищей своих идем.
В те дни на подступах к Сталинграду подорвались на минах, погибли от артиллерийского и минометного огня, авиабомб 335 судов Волжского пароходства.
ПЕРЕПРАВА, ПЕРЕПРАВА, БЕРЕГ ЛЕВЫЙ, БЕРЕГ ПРАВЫЙ...
Когда мы встречались с бывшим капитаном баркаса "Абхазец" Анатолием Николаевичем Хлыниным, ему уже исполнилось 80 лет. Потомственный волгарь, начал служить на реке еще в 1918 году. Среди местных речников, считай, каждый второй - потомственный: кто матрос, кто штурман, кто капитан. Но лишь Хлынина в годы войны называли "капитан-удача".
- Ну удача, конечно, дело не последнее, - улыбался Анатолий Николаевич. - Но и свою голову на плечах неплохо иметь. Другой раз идешь от берега к берегу, а он снарядом! Перелет... У меня в рубке окно всегда открыто было. Высунусь и смотрю, определяюсь: вправо или влево уклониться, как рассчитать маневр, уйти от следующего разрыва. Соображать надо быстро, если хочешь жить...
"Возили мы на правый берег боеприпасы, а в обратный путь, на левый берег - раненых. День и ночь, "вертушкой", под обстрелом
и бомбежкой. В первый раз, как приказали снаряды грузить, я подумал и сказал: "Укладывайте в один ряд по всей палубе". А как вернулся назад, решил: "Давайте в три ряда кладите, уж очень там это нужно". - "Что же ты в первый раз взял один ряд?" - спрашивают. "Боялся", - говорю. А те смеются. Даже одного снаряда достаточно, чтобы вместе с баркасом на дне оказаться. "Боялся, - засмеялся Хлынин. - И когда обнаружил в загруженных на палубе ящиках поллитровки "московской", опилками да песком пересыпанные. Принюхался, а там - противотанковая горючая жидкость. Тут не то что снаряда или мины, одной пули хватило бы, чтобы тряхнуло - и все.
Еще Хлынин с усмешкой признался:
- Отправляясь в рейс, я на портках пуговицы расстегивал. Если потопят, в воде легче будет одежду скинуть, чтобы до берега доплыть...
Только страх страхом - кто его не испытывает в такие минуты? - а дело делом. Ни сам Хлынин, ни его "Абхазец" не были "заговорены".
- Была у нас в экипаже молодая женщина-матрос Мария Ягунова. Как-то ранило ее в руку. Мы ее отправили домой. Там у нее дети, мать. Через неделю глядим - назад идет, говорит: "Ничего, я покашеварю". Так и кашеварила на корме, пока снова не попала под пулю. Немец летел над Волгой на бреющем полете, строчил из пулемета. Вот ее и ранило в голову. Мы ее, понятно, - в госпиталь. Через какое-то время глядим - опять идет! "Перед смертью все равны", - говорит. Как придем на переправу, она в медпункт на перевязку сбегает - и назад. Правда, кашеварить на "Абхазце" особенно было не из чего. Мы же были штатские, и армия на довольствие нас не поставила. Пайки не давали. Перебивались, чем придется.
У них, как и у остальных речников, в послевоенных трудовых книжках была лишь одна запись за те годы: "В войне не участвовал". Но дальше - перечень боевых наград.
"Капитан-удача" Анатолий Николаевич Хлынин в дни обороны Сталинграда продержался дольше всех, совершив более 700 рейсов. Потопила "Абхазец" немецкая бомба уже в самом конце навигации 42-го года.
А всего за июль - ноябрь 1942 года речники перевезли через Волгу 3 тысячи орудий и танков, 250 тысяч тонн боеприпасов и продовольствия. И 950 тысяч человек: пополнения воинских частей - в одну сторону, раненых - в обратную. Без этих рейсов 62-я армия генерала Чуйкова вряд ли удержала бы последнюю полоску сталинградской земли на крутом волжском берегу. Недаром сам Чуйков, вспоминая о Сталинградской битве, написал, что лучше семь раз было сходить в атаку, чем один раз побыть на переправе.