.jpg)
Спектакль Большого театра увлек новыми голосами
Большой театр под занавес сезона порадовал поклонников оперы. После серии полу- и полных провалов здесь наконец показали очень неплохую премьерную постановку — «Богему» Пуччини. Притом осуществленную в значительной мере теми, кого московская публика пока что знает мало — и это знакомство с новыми артистическими именами вдвойне интересно.
На оперные события Большому в этом сезоне не очень везло. После мастеровитой, но все-таки уже не совсем девственной «Альцины» Генделя (это копродукция с фестивалем в Экс-ан-Провансе, и мировая премьера была три года назад там) последовали режиссерски и исполнительски очень проблемные «Пиковая дама» и «Бал-маскарад». И если на небрежную или неизобретательную режиссуру многие опероманы еще способны посмотреть сквозь пальцы, то простить слабые составы солистов самому богатому оперному театру страны они никак не могут.
А вот новый спектакль вызвал симпатию с первых же секунд. С атмосферной, богатой пространственными эффектами «чердачной» декорации, вытянувшейся вверх на три яруса вдоль колоритно-грубой кирпичной стены, завешенной живописно раскоряченными старыми штанами и сюртуками. С насыщенного, темброво «вкусного», упруго-пританцовывающего оркестрового вступления — говорят, правда, в первый день премьеры оркестр заглушал певцов, но я попал на второе представление, где баланс уже вполне подкорректировали. А главное — порадовали сами эти певцы (замечу, это второй состав!): обладатель подвижного и выразительного баритона Алуда Тодуа (художник Марсель), надежный как скала бас Петр Мигунов (философ Коллен), уверенный бас-баритон Юрий Сыров (музыкант Шонар)... Чуть насторожил поначалу исполнитель главной мужской роли поэта Рудольфа Давиде Джусти — показалось, что ему не совсем хватает силы и самообладания. Но это только на первых страницах партитуры, дальше голос исполнителя и его актерское чувство все властнее вовлекали нас в драму героя.
Качественное исполнение продемонстрировала итальянка Дамиана Мицци, хотя, может быть, ее Мюзетте чуть не достало задора и вызова, особенно нужных в знаменитом вальсе из второй картины, который у нее вышел расслабленным до вяловатости.
А вот перед вокалом Марии Мудряк и ее проживанием главной женской роли Мими снимаю шляпу. Огромный диапазон состояний, от трогательной робости в начальные моменты до прекрасного мелодического расцвета в дуэтах из первой, третьей и четвертой картин заставил сердце сжаться от сопереживания очаровательной, трагически обреченной героине.
Конечно, есть к чему придраться — по крайней мере автору этих строк. Если так живописны «мансардные» сцены, если так точен и живописный облик третьей туманно-предвесенней картины (зябкая серо-черная глубь городского пейзажа с единственным ярко-красным акцентом — большим светящимся окном ресторана), то отчего так сценографически невнятна вторая картина, хотя именно от нее, изображающей рождественское гуляние, ждешь наибольшей праздничности? Мне кажется, это не просто «зевок» сценографа —есть ощущение, что он повлиял даже на отличного, как я уже писал, дирижера, и его подаче здесь не хватило карнавальности. Какая разница, например, с вольной, импульсивной, широкой по дыханию лепкой сцены у Теодора Курентзиса в Пермской опере! Обидно: именно в этой картине Пуччини был так щедр на яркий контрастный материал и для певцов (включая взрослый и детский хоры), и для инструменталистов, что эту часть партитуры я бы отважился назвать концертом для оркестра и голосов.
И тем не менее общее ощущение от спектакля обнадеживающее. Еще и потому, что он, как я уже сказал, познакомил нас с новыми лицами: это первая работа в России молодого (но уже востребованного в лучших театрах вплоть до Метрополитен-оперы) американского дирижера Эвана Роджистера. Российский дебют это и для столь же молодых французов — сценографа Брюно де Лавенера и художника по костюмам Седрика Тирадо. Для казахстанской по рождению, но итальянской по образованию и основной занятости певицы Марии Мудряк... Не пел раньше в Москве и Давиде Джусти (год назад он впервые выступил в нашей стране в упомянутой «Богеме» Пермской оперы). Дамиана Мицци лишь совсем недавно дебютировала в Большом в небольшой, но яркой партии пажа Оскара в «Бале-маскараде». А для французского режиссера Жана-Романа Весперини это первый случай поставить в России собственный спектакль. До того он помогал прославленному Петеру Штайну ставить «Аиду» в Московском академическом музыкальном театре и «Осуждение Фауста» в Большом. Не могу сказать, что его работа впечатлила какими-то особыми находками, но она точно не мешала воспринимать музыкальную драму, и, по-моему, в ней было удобно петь солистам. А это, повторю, для традиционного покупателя оперных билетов (да простят меня продвинутые поборники «режоперы») главное.