ГМИИ им. А.С. Пушкина представляет выставку двух известнейших испанских художников
Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина развернулся от итальянской гармонии (недавно здесь показывали картины Рафаэля) к драматизму и экспрессии искусства Испании. Первая в наступившем году выставка свела воедино двух знаменитых художников Иберийского полуострова — Франсиско Гойю и Сальвадора Дали, родившегося спустя 76 лет после смерти великого глухого.
Гойя начинал в эпоху барокко и стал основателем стиля романтизма. Однако почти все его творчество было борьбой за правду, обличением ужасов дряхлеющей Испании, где инквизицию отменил лишь указ Бонапарта. Искренность и страстность, а не только блеск мастерства, выделяли Гойю из круга современников. Невольно приходит на память другой гениальный маэстро эпохи — Бетховен. По иронии судьбы — тоже глухой... Саркастически высмеивая в своих фантазиях, точнее фантасмагориях «Капричос» (80 офортов 1799 года) лицемерных дворян и глупых прос-толюдинов, монархов, придворных и даже инквизицию, Гойя оставался идеалистом, верящим в возможность пробудить душу, очистить ее от скверны.
Совсем не таков был Дали, хотя и не чуждый в юности романтических порывов. Довольно быс-тро и порывы, и показное девиантное поведение вроде появления на публике с дикобразом на поводке стали имиджем, осознанным художническим стилем. Увлекся сюрреализмом — более того, с помощью шумной саморекламы убедил массы в том, что лишь он и есть настоящий сюрреалист.
Считая себя непревзойденным гением, Дали охотно вступал в диалог с мастерами предыдущих периодов — и Гойя оказался среди таких невольных собеседников. На «Капричос» Гойи уже в старости — сорок лет назад — Дали ответил собственным прочтением, или, скорее, вольным пересказом. Неискушенный зритель даже не представляет, какие насмешки и издевательства ждут его при подробном знакомстве с причудами Дали, который по сути использовал работы Гойи: как альбом для раскрас-ки. Причем нарочито грубой, анилиново-сиропной... Кроме того, во все 80 изображений он ввел дополнительных персонажей, детали и красочные элементы. Да еще противопоставил подписям Гойи свои собственные, которые не поясняют сюжеты, а, скорее, затемняют смыслы фантазий великого предшественника. Получается то, что мы в просторечии называем словечком «сюр» — производным от «сюрреализма» синонимом слова «абсурд».
Опасаюсь, что выставка разделит публику на лагеря, как часто у нас случается. Массе поклонников Дали, циника и нарцисса, могут противостоять ценители творчества Гойи — человека страстного и искреннего. Однако противопоставление может оказаться и плодотворным, позволив понять пропасть, которая пролегла между классикой и модернизмом, а особенно постмодернизмом, к которому подводит феномен Дали с его явно ерническим духом. Полагаю, кураторы выставки не могли не учесть и этот эффект при «встрече» двух испанцев.