На экраны страны тиражом 650 копий выходит фильм «Географ глобус пропил». Это экранизация нашумевшей книги известного пермского прозаика Алексея Иванова.
«Географ…» уже завоевал Гран-при «Кинотавра», был показан на 60 отечественных и международных фестивалях. Безусловно, это один из главных фильмов года. В канун выхода картины в широкий прокат обозреватель «Труда» поговорил с режиссером «Географа...» Александром Велединским, известным также по фильмам «Закон», «Русское», «Живой».
– Александр, ваш фильм выходит в прокат 7 ноября. Есть в этом какая-то символика?
– Я не вижу никакой символики. Это удобный день для прокатчиков, только и всего.
– Но ведь можно расценить дату выхода вашего фильма на экран и как поклон советскому кино. Его влияние находят в вашем фильме…
– Если в этом смысле, то да. Я не просто люблю советское кино, я на нем вырос, воспитан. Зачем же я буду отрекаться от того, что волновало мое воображение, давало пищу для души и ума? Я люблю многие фильмы Данелии, Ростоцкого, Германа, Гайдая, Рязанова, Тарковского, раннего Михалкова. Почему я должен на это наплевать и забыть? Это часть моей, нашей жизни. И – часть жизни моего героя, школьного учителя Служкина из «Географа». Он тоже эти фильмы видел. И, более того, он их иногда намеренно цитирует.
– Многие улавливают переклички вашего фильма с «Полетами во сне и наяву», «Осенним марафоном»…
– Я об этих перекличках знал, еще приступая к экранизации. Знал, что по этому поводу будут вопросы. Не боялся их и не боюсь. Хорошо, что такие аналогии возникают. Современное российское кино только пытается дотянуться до тех вершин, которые были в советском кинематографе. Нет, и сегодня есть отдельные хорошие фильмы, но в СССР была мощная киноиндустрия, сейчас как таковой ее нет. Знаю многих людей, в том числе и молодых, которые новое российское кино не смотрят, а с удовольствием пересматривают старое советское.
– Герой вашего фильма Служкин хорошо вписывается в отечественную культурную традицию. Он получился у вас, говоря языком школьных учебников, «лишним человеком». Как чеховский Платонов, как вампиловский Зилов…
– Ну, да, он «лишний человек», но вот «маленьким человеком» я бы его не назвал. Это не гоголевский Башмачкин. На таких людях, как Служкин, земля держится, он, если угодно, соль этой земли. Да, он много ерничает, частенько выпивает, нередко буянит, но при этом он более нравственный человек, чем его успешный друг Будкин, который олицетворяет другую сторону жизни. Шукшин не уставал повторять: «Нравственность есть правда». Мне кажется, что Служкин, при всех своих настоящих и мнимых пороках, – человек нравственный. Некоторые хотят видеть в нем лишь неудачника, лузера. А для меня он герой. Он «душу живу» пытается в себе сохранить – и это в нем главное.
– Вы могли бы, подобно Флоберу, воскликнувшему: «Бовари – это я», повторить за ним: «Служкин – это я»?…
– А я так и говорю на встречах со зрителями. И я, и вы, и мы, и многие из нас могли бы так подумать о себе.
– Что же тогда говорить о Константине Хабенском, который сыграл главную роль…
– Мне кажется, Костя ярко и по-новому открылся в этой роли. Он вытащил наружу все настоящее, искреннее, исповедальное, что таилось на дне его души. Костя – сильный человек, но при этом необычайно скромный. Я бы сказал, не по-звездному скромный. На него порой обижаются, что он увиливает от интервью, фотосессий. Но это не фанаберия, это природная, повторюсь, скромность, нежелание, по Пастернаку, «быть притчей на устах у всех». Нежелание светиться на первых полосах изданий, пока для этого нет повода. Появился фильм – смотрите, обсуждайте, спорьте.
– Среди героев вашего фильма – не только люди, но и прекрасная природа северного Урала…
– Мы снимали в 200 километрах на север от Перми, на реке Усьва. Природа там, согласен, потрясающая. Можно было в титры вынести: «В роли седого Урала – седой Урал». Для меня было принципиальным столкнуть в кадре городские сцены и живую природу. Города – это то, что создают руками люди. Природа – это то, что создано Богом. На этом эмоциональном перепаде в фильме многое строится.
– Наверняка в суровом краю вас ждали суровые испытания?
– Конечно, приключений было предостаточно. Меня до сих пор продирает мороз по коже, когда я вспоминаю, как снималась сцена объяснения героев в любви. Представьте: небольшая площадка на продутой ветрами вершине горы, куда мы с большими трудами забрались съемочной группой, а там – обрыв и 100-метровая пропасть с ревущими внизу речными порогами. После двух дублей актеры попросили снять с них страховку – она им мешала. Я отказался это сделать, орал на них, матерился. Но натыкался на упрямое молчание всей группы. В итоге я вынужден был дать согласие на эту рискованную съемку. И актеры сыграли сцену с одного дубля.
– Герои ваших фильмов – провинциалы, а не московские мажоры. Наверное, это не случайно?
– Конечно, не случайно. Мне такие герои ближе. Я сам родом из провинции, из города Горького (нынче это Нижний Новгород. – «Труд»), там учился в школе, институте, работал. У меня и московской прописки нет. Говорят, Москва – не Россия. Но Москва – часть России. И если бы мне в руки попался хороший сценарий с персонажем, живущим в столице, меня бы это не смутило. Люди – и в Москве, и в провинции, и на Северном полюсе – они везде люди.
– Тем не менее, не могу понять, как это вы, нижегородец, прошли мимо творчества своего земляка Захара Прилепина…
– А я не прошел мимо. Мы с Захаром близкие друзья. У нас с ним большие совместные планы – я хочу экранизировать его знаменитый роман «Санькя». Дело это нелегкое, многие побаиваются острой, взрывной проблематики этой вещи. Уже не раз были разговоры с теми или иными продюсерами, они бодро говорили: «О'кей», вопрос яйца выеденного не стоит», но через неделю раздавался повторный звонок: «Старик, ты не думай, что мы испугались, но…» И это служило лишним подтверждением, что именно-таки испугались. Тем не менее, мы с Захаром не теряем надежды осуществить этот замысел. Кроме того, мы как-то вместе с ним побывали на Соловках. Это место и все с ним связанное меня очень волнует, там мой отец учился в школе юнг. Мы с Захаром пробыли на Соловках какое-то время, придумали сюжет, ход; сейчас он заканчивает огромный исторический роман, над которым работал два с половиной года. Если Господь управит, то я сниму эту вещь в кино. Так что мы с Захаром, как видите, совсем даже не потерялись, а вполне себе нашлись.
– Возвращаясь к вашему последнему на сегодняшний день фильму, задам напоследок деликатный вопрос. Ваш «Географ» был признан лучшим фильмом года по версии «Кинотавра», и вы вполне могли рассчитывать, что он будет отправлен от России на «Оскар». Не обидно, что этого не случилось?
– Ничуть не обидно. Наш «Географ», при том что он был показан на фестивалях в Швейцарии, Торонто, Абу-Даби, Одессе, Оренбурге, Владивостоке и далее везде, только сейчас выходит к широкому зрителю. А оскаровский регламент предполагает, что фильм можно выдвигать на «Оскар», если он до 1 октября хотя бы неделю прошел в коммерческом прокате. Так что я рад за своего товарища Федора Бондарчука и желаю его «Сталинграду» успеха в оскаровских баталиях. А мы будем бороться за выдвижение нашего фильма на «Оскар» в следующем году.