С легкой руки западных наблюдателей победителю наклеили ярлык ультра-консерватора, в то время как проигравший считался умеренным реформатором и уже восемь лет (до Мохаммада Хатами) отбыл на посту президента.
Фактически же спор за президентское кресло, хотя и достаточно влиятельное, но далеко не самое главное в стране, где окончательное решение принадлежит верховному духовному лидеру исламской революции аятолле Али Хаменеи, шел между представителем радикального исламского социализма и представителем, как раньше выражались, обуржуазившейся, то есть сказочно обогатившейся части клерикальной верхушки. Вальяжный Хашеми-Рафсанджани выступал за неспешные реформы, подсказанные ему новообретенным богатством, за более тесные связи с Западом и даже за нормализацию отношений с США и вел энергичную пропагандистскую кампанию.
Его оппонент не мелькал столь часто на телеэкране и плакатах и делал упор на большее социальное равенство, борьбу с тлетворным влиянием Запада, стойкий антиамериканизм. И выиграл. Его программа и личная аскетичность, а также, по слухам, близость с духовным лидером Хаменеи обеспечили ему поддержку малообеспеченных слоев населения. Характерная деталь - Ахмадинеджад первый нерелигиозный деятель, ставший президентом в исламской республике.
Победа Ахмадинеджада вызвала всплеск разочарования и острого недовольства прежде всего в США и Израиле. Там надеялись на постепенную эволюцию режима в ту сторону, куда, по всей видимости, склонялся Хашеми-Рафсанджани. Но иранский избиратель решил по-иному.
В Вашингтоне заявили, что в Иране имеют место существенные недостатки в избирательной системе и вообще страна находится в противофазе с региональными веяниями и тенденциями освобождения, которые-де наглядно представлены в Ираке и Афганистане.
Сергей Лавров в первом комментарии выразил надежду на сохранение преемственности в российско-иранских отношениях и заявил, что Россия продолжит сотрудничество с Тегераном в мирном использовании атома.