"Чеховские мотивы" - так назвала Кира Муратова свою новую ленту, хотя ничего чеховского в привычном понимании этого слова в картине нет. Нет нежных сумерек, неуловимо-печальной атмосферы, тончайших психологических кружев, которые привычно ассоциируются у нас с творчеством русского классика. Да и действие фильма происходит не в ХIХ веке, а в наши оголтелые дни, желчным певцом которых слывет Муратова. Она верна себе и в этой картине, создавая на основе малоизвестных чеховских текстов свой "фирменный" - то есть странный, абсурдный, болезненно-параноидальный мир, где все герои едят друг друга поедом, лицемерят, изворачиваются, истерично бьют посуду, лгут себе и людям - даже перед лицом Господа Бога. Муратова воспроизводит в этом фильме свою излюбленную поэтику: герои по три-четыре, а иногда и по двенадцать(!) раз, как заведенные, повторяют одни и те же фразы, истерично кричат - и все равно напрочь не слышат друг друга. Если это и Чехов, то - "Чехов наоборот", "Чехов от противного". Тот писал, что у человека все должно быть прекрасно, Кира Муратова показывает, что у человека все может быть (и есть) вполне ужасно. Лично у меня такое восприятие творчества классика вызвало, не скрою, недоумение, некоторые мои коллеги, давние поклонники своеобразного дарования Киры Муратовой, впали в ожидаемый экстаз. Посмотрим, что скажет жюри, члены которого, по моим наблюдениям, мирно дремали во время этого сеанса в своих креслах.
Если фильм Муратовой - сугубо элитарное произведение, рассчитанное на "приобщенных" киногурманов, то Александр Рогожкин, автор знаменитого шлягера "Особенности национальной охоты в зимний период", всегда ориентировался на массовую аудиторию. Он умеет о серьезном, глубоком говорить художественно убедительно и увлекательно, что сполна продемонстрировал и в своем новом фильме "Кукушка", которым, по слухам, уже заинтересовались западные прокатчики. А это нечасто случается с российскими фильмами.
Действие картины происходит в 1944 году, незадолго до выхода Финляндии из войны. В одинокой хижине саамки Анны находят временное пристанище раненый русский офицер Иван (Владимир Бычков) и финский солдат-снайпер Вилле (Вилле Хаапсало). От них, по словам Анны, по-прежнему пахнет железом и кровью. Еще недавно мужчины были непримиримыми врагами, воюя, как говорится, по разные стороны баррикады. Они и здесь, в этой утлой языческой хижине, затерявшейся посреди бескрайних лесов и озер, поначалу ведут себя как враги, то и дело хватаясь за оружие, вцепляясь друг другу в горло смертельной хваткой. Особенно усердствует русский офицер, считающий молодого упитанного финна фашистом. А тот, будучи по натуре то ли пофигистом, то ли пацифистом, пытается втолковывать этому угрюмому русскому что-то про гуманизм Толстого и Достоевского, про свои личные счеты к войне. Беда в том, что говорят они на разных языках - в том числе и в буквальном смысле этого слова. Финн ни слова не понимает по-русски, русский ничего не понимает по-фински, а саамка Анна, само собой, не обучена никакому другому языку, кроме того, на котором говорили ее предки. И тем не менее именно она сближает, примиряет бывших врагов. Для этого ей вовсе не понадобилось высшее образование (которым, во всяком случае, не прочь щегольнуть временами Вилле), не понадобилось знание дипломатического этикета. Неграмотной Анне, которая называет себя в фильме еще и Кукушкой, хватило для выполнения своей "миротворческой миссии" общего крова, общей пищи за общим столом, общего неба, наконец, общего ложа, которое она разделила сначала с финном, а потом с русским. Хватило чуткости ее женского сердца, теплоты и отзывчивости ее жаркого тела, материнского дара, щедро отпущенного скупой северной природой (она, эта небогатая красками, но мощная, вечная природа - еще одно убедительно действующее "лицо" фильма).
В финале она отправит вояк по домам, а сама останется посреди бескрайних лесных просторов с двумя светловолосыми кукушатами - общими сыновьями некогда враждовавших, теперь просветленных мужчин. Поди разбери, в ком из милых ребятишек чьей крови больше. Ведь все люди на земле по большому счету - братья. Так в мерное течение фильма, наполненного живыми бытовыми деталями, мягким юмором, прекрасными пейзажами, постепенно входит возвышающее дыхание притчи. И незатейливый поначалу фильм обретает ту духовную силу, всечеловеческую отзывчивость, которых так не достает многим конкурсным фильмам Московского международного кинофестиваля.