.jpg)
Лидеру театра «ГЛАС», создавшего о ней спектакль, исполняется 80
1 мая исполняется 80 лет создателю и художественному руководителю единственного в своём роде Русского духовного театра «ГЛАС» Никите Сергеевичу Астахову. О театре, его лице и спектакле, созданном в канун юбилея мастера, наш рассказ.
В столичном районе Замоскворечье на Большой Татарской улице расположился Русский духовный театр «ГЛАС». За более чем 30-летнее существование коллективу часто приходилось менять адреса – хорошо хоть в основном в пределах Замоскоречья. Зато теперь у артистов – свой просторный дом, который позволяет работать в благоприятных условиях.
Менялась география, но постоянными оставались почерк и характер работы уникального творческого организма. Спектакли репертуара неизменно сосредоточены на духовно-нравственных, часто – религиозных темах. И это в наше перенасыщенное драматизмом время притягивает публику. В «ГЛАСЕ» о сложном говорят так, что это становится близко и понятно многим сердцам. Здесь внимательны к эмоциональным проявлениям человека, давая в наш жестокий, равнодушный век отдохновение душе. Классику тут можно увидеть в традиционном, но свежем, а зачастую и неожиданном прочтении. Конечно, не чураются в «ГЛАСЕ» современности – ведь и в ней сквозь привычную, казалось бы, серость проблескивают высоты духа. Любят тут поэтическую словесность – ряд спектаклей посвящен творчеству выдающихся русских поэтов. Наконец, «ГЛАС» – это россыпь ярких, красочных, наполненных чудесной музыкой и фантазией постановок для детей всех возрастных групп.
Сегодня зрителей театра особенно привлекают свежие премьеры – «Имя России – Александр Невский» и «Поэма без героя». Скоро к ним присоединится «Гамлет» Шекспира.
Когда читаешь «Поэму без героя» Анны Ахматовой, смысл её может сперва показаться туманным. Информации здесь – в переизбытке: каждая страница наполнена именами, цитатами, названиями. Создать ощущение тайны и было сознательным стремлением автора. «Не скрою, что применила симпатические чернила. Я зеркальным письмом пишу», – говорит в поэме о поэме же сама Анна Андреевна. Раскрыть все эти тайные отражения и ассоциации – такую задачу поставили режиссёры-постановщики спектакля Никита Астахов (худрук театра, заслуженный деятель искусств РФ) и Кирилл Белевич (кинорежиссер, почетный деятель искусств Москвы) в содружестве с балетмейстером Георгием Бердзенишвили и художником-постановщиком Мариной Филатовой.
Чтобы зрителю, малознакомому с эпохой, в которую создавалась поэма, было легче во всем разобраться, в инсценировку (ее автор – также Никита Астахов) введен персонаж, отсутствующий в поэме, но о нем косвенно говорится: «Мой редактор был недоволен». Уже при первом появлении этого таинственного персонажа, одетого в прозодежду (так в советские 1930-е называли производственную форму), у зрителя возникает догадка, что это, возможно, не просто редактор, а еще и государственный чиновник или даже сотрудник чекистских органов… Фигура эта, с блеском воссозданная актрисой Екатериной Лисовой, запоминается своим постоянным неуклюжим вторжением в лирические воспоминания главной героини, попыткой объяснить всё и вся, чем в драматическое (даже трагическое) действо вносится толика юмора. Но она же (роль) несёт в себе и серьезный смысл, показывая, как в советском человеке казенный прокурорский тон постепенно сменяется пониманием, даже прозрением.
А начинается всё буднично. Редактор, обращаясь к залу, бюрократически зачитывает вынутую из потёртого портфеля копию служебной записки главы МГБ Абакумова товарищу Сталину:
«Докладываю, что МГБ СССР получены агентурные и следственные материалы в отношении поэтессы Ахматовой А.А., свидетельствующие о том, что она является активным врагом советской власти». Вот так в лоб.
Но главный герой спектакля – конечно же сама Анна Андреевна Ахматова. Великая личность, которая делится с нами своей историей.
Зрителю предлагается интересный постановочный ход: в спектакле действуют три Ахматовых, создающие образ в героини в разные периоды ее жизни. Пожилую Анну Андреевну (поэму автор начала создавать в 1940 году в возрасте за 50) играет Галина Маслакова. Часть текстов отдана Ахматовой средней возрастной поры (Наталья Шеховцева), еще большее их количество – Ахматовой в юности (Анна Хапкина).
Все три актрисы признались автору этой заметки, что, пожалуй, впервые в карьере так глубоко погрузились при подготовке к спектаклю в судьбу героини и время, в котором она жила: «Мы перевернули горы литературы об Ахматовой и о Серебряном веке»… Это очень заметно: во время спектакля даже ловишь себя на мысли – как велико визуальное сходство артисток с самим автором! Один из гостей театра сказал на обсуждении после премьеры: «Мы только что присутствовали при реинкарнации Ахматовой».
Три разновозрастные ипостаси Ахматовой не просто сменяют друг друга на протяжении спектакля – они вступают в спор, отстаивая каждая своё виденье окружающего мира. Так отражен произведенный Ахматовой в 1940-е пересмотр всего, что было ранее, в начале ХХ века. В частности, того самого очарования Серебряного века. И именно сейчас, на пике этого разочарования, в канун встречи нового, рокового для страны 1941 года, воображение Ахматовой встречает поздним вечером непрошенных гостей – своих бывших сотоварищей по искусству…
Приходят они в маленькую ленинградскую комнатку Ахматовой не просто с того света (никого из них уже нет в живых), но из ада, потому что, как теперь считает Ахматова, именно там всем им место – Кузмину, Мейерхольду, Брюсову… Даже Гумилёву, первому её мужу, убиенному чекистами 20 лет тому назад.
Почему она столь сурова к ним? Да потому, что своим изысканным творчеством, своими эстетскими «измами», своей богемной, распутной жизнью они тоже способствовали расшатыванию общественных устоев России, и не без их участия страна рухнула в революцию и войну.
Это страшное видение большого бедствия давно мучает Ахматову: «Только как же могло случиться,/ Что одна я из них жива?». Никакие попытки более молодых её «я» объяснить, оправдать неизбежность такого поворота событий не принимаются зрелой Ахматовой. Это, с её точки зрения, преступление.
Именно этот яркий, даже наглый адский карнавал прошлого даёт в спектакле толчок к пониманию внутренней архитектоники поэмы. Становится очевидным, что произведение как бы состоит из трех частей, что прослеживается в спектакле в форме триптиха.
Смысл первой части – вот это самое зримо наблюдаемое нами преступление, к виновникам которого Ахматова бескомпромиссно причисляет и себя. Вторая часть в этой логике – наказание. Оно показано через страшные картины происходящего в стране в сталинскую эпоху: гражданская война, аресты, допросы, казни, эмиграция-бегство и наконец – страшная Великая Отечественная. «Карнавальной полночью римской/ И не пахнет. Напев Херувимской/ У закрытых церквей дрожит./ В дверь мою никто не стучится,/ Только зеркало зеркалу снится,/ Тишина тишину сторожит».
В эпилоге, третьей части спектакля, говорится уже об искуплении Россией своих грехов. Обновлённая, очищенная страданиями, страна идёт к обретению утраченных ценностей. Вместе с теми, кто ее не предал. Впереди – седая страдалица, православная христианка Анна Ахматова. Плечом к плечу со своими молодыми отражениями, осознавшими бездну былого падения. «И открылась мне та дорога,/ По которой ушло так много,/ По которой сына везли,/ И был долог путь погребальный/ Средь торжественной/ И хрустальной/ Тишины Сибирской Земли».
.jpg)
За своё горькое прошлое Ахматова заплатила самым дорогим: судьбой сына и мужа. Трагическая жертва великого русского поэта и великой страны – России. Неотрывных друг от друга.
Все это рассказано «ГЛАСОМ» убедительно, понятно, просто и ясно. Так, как привык работать режиссёр и педагог Никита Астахов.