ПРЕДСТАВЛЯЕМ СОБЕСЕДНИЦУ
Ульяна Лопаткина - заслуженная артистка России, солистка Мариинского театра Санкт-Петербурга. Выпускница Академии русского балета им. А.Я. Вагановой (Вагановское училище). Одна из последних учениц народной артистки СССР Натальи Дудинской. Лауреат Государственной премии. Лауреат престижных премий: "Душа танца", "Золотой софит", "Золотая маска", премии лондонских критиков.
Лишь под новый 2004 год Ульяна выступила с небольшим сольным номером в гала-концерте Мариинки. В начале февраля станцевала в "Шехерезаде". А к началу марта готовит роль в новой постановке "Лебединого озера".
В ожидании завершения репетиции "Лебединого" я бродила по третьему - "балетному" - этажу театра, поглядывая на проходящих мимо танцовщиц: узнаю ли Лопаткину? Прежде видеть ее доводилось только в спектаклях, находясь по другую сторону рампы. На телеэкране она практически не появляется, пресс-конференций не дает...
Узнала ее сразу, едва она появилась в узком коридорчике, отделяющем репетиционный зал от гримерных комнат. По тонкому высокому стану и подчеркнуто красивым линиям узких рук. По взгляду больших светлых глаз - приветливому и слегка виноватому: задержалась на несколько минут. По тому, как уважительно и тепло поздоровалась - будто это я, а не она звезда российского балета. Наконец, по тренировочному трико черного - ее любимого, как говорят, цвета.
- Два года без сцены, вне танца - чем они были для вас в большей степени: отдыхом или испытанием? - первым делом спросила я.
- Не отдыхом, это точно - я скучала по сцене. Тяжело было восстанавливаться после декретного отпуска. Но не менее тяжело и после операции на стопе. Разные нехорошие мысли возникали...
- О вашей травме я слышала еще лет пять назад...
- Да, она давно меня беспокоила. Сложно было установить, что именно случилось со стопой, почему такая сильная боль. Консервативное лечение результатов практически не давало. Пока я могла танцевать - танцевала. Это вообще в порядке вещей у артистов балета - преодолевая боль, продолжать работу. Все терпят, пока могут. Тем более что болевые ощущения нередко возникают из-за обычной усталости, перегрузок. Уходя в декретный отпуск, я надеялась, что нога моя хорошо "отдохнет", но увы... В феврале прошлого года в Нью-Йорке мне сделали операцию. И вот, слава Богу, я снова танцую!
- Почему в Нью-Йорке?
- Мне предложили сделать операцию у хирурга, который много лет специализируется на таких травмах, как у меня. Всю свою профессиональную жизнь он посвятил труппе Баланчина. В нашей стране медицина не уделяет, к сожалению, достаточного внимания танцовщикам - в отличие, например, от спортсменов. В Москве, знаю, есть хорошая клиника. Но нам часто нужны срочные консультации. Бывает, упустишь два-три дня, потом приходится брать больничный на месяц. А в моем случае получилось - на все полтора года.
- Ульяна, решение стать матерью было хорошо обдуманным, никаких сомнений не возникало? Считается ведь, что балет и материнство - "две вещи не совместные"...
- Нет, никаких сомнений не возникло. Еще до замужества у меня была внутренняя убежденность, что если встанет выбор между сценой и ребенком, работой и семьей, я выберу в первую очередь ребенка, семью. К счастью, выбирать не пришлось, мне удалось, родив, вернуться на сцену. Есть, конечно, некоторые сложности. После родов организму очень нелегко даются тяжелейшие сценические нагрузки. Я до сих пор восстановилась не полностью. Не хватает в первую очередь выносливости, что сказывается во время продолжительных спектаклей.
- Вас это угнетает?
- Безусловно. Но об этом у нас не принято говорить. С этим принято бороться молча.
- У вас нестандартный для балерины высокий рост, не "классических пропорций" длинные узкие кисти, о чем не раз писали критики, признавая вместе с тем особое лирическое очарование балерины Лопаткиной. Не было ли в свое время проблем с поступлением, а затем с обучением в Академии имени Вагановой, где к традициям, в том числе и внешним данным будущих балерин относятся, так сказать, истово?
- Когда я поступала в академию, то ростом не выделялась. Выросла в последние три года обучения. Проблем из-за этого никаких не было. Сейчас немало балерин, чьи внешние данные не укладываются в классические каноны. Что не мешает им успешно выступать. Мне точно не мешает. Очень хорошо сказал когда-то Джордж Баланчин: "Я люблю, когда у балерины крупные стопы. Любое движение, например, подъем и спуск с пуантов, у такой балерины подается крупнее, а значит, выразительнее".
- Стать балериной - это была мечта детства?
- Это была мечта моей мамы. Прямого отношения к искусству мои родители не имели. Мы жили в Керчи, на берегу Черного моря. Там имелось немало разнообразных детских студий, кружков, секций. Мама записала меня, кажется, во все. Хотела, чтобы я росла всесторонне развитой. Одна из студий была балетной. Занятия вела в ней Лидия Яковлевна Пешкова, в прошлом - танцовщица Мариинского театра. Она и посоветовала моим родителям ехать со мной в Вагановское училище. Поступила я не с высшими оценками. И училась не лучше всех, хотя в целом и неплохо, была "хорошисткой".
- Когда возникло желание стать примой, лучшей из лучших?
- Не помню, чтобы подобное желание вообще возникало. Я, признаться, была несколько ленивой. К тому же остаться одной, без родителей, в чужом незнакомом городе - не самое легкое испытание для 10-летней девочки. Жила я в интернате, занимались нами во внеклассное время мало. И никто никогда не говорил нам, что можем (тем более - должны!) стать примами, в нас не воспитывали фанатичного стремления к сценическому успеху. Просто предполагалось, что он обязательно придет к тем, кто много работает.
- О вашей работоспособности в Мариинском театре уже ходят легенды. Рассказывают, что после основных, плановых репетиций вы еще часами не выходите из зала...
- Балерине, тем более "с именем", недостаточно просто хорошо выглядеть. Нужно своим танцем оправдывать внимание публики.
- То есть чудо необходимо хорошо готовить?
- Безусловно. Но даже не в этом дело. Главное - честно трудиться. А это не только репетиции. Тут затраты иного рода. И физические, и психологические.
- Вы помните, когда впервые солировали в Мариинке?
- Конечно. Это было в конце моего первого сезона в театре, весной 1992 года. Я танцевала партию Жизели, у меня сохранилась запись. Иногда смотрю ее - далеко не лучшее исполнение. Помню, что меня хвалили за эмоциональность. Но было и много технических ошибок.
- Вы вносите исполнительские "коррективы" в хореографию, как, скажем, дирижеры, которые при исполнении того или иного музыкального произведения где-то увеличивают темп, где-то подчеркивают звучание определенных инструментов?
- Мое вмешательство ограничивается выбором из того минимального количества версий, которые обычно допускает сам хореограф. Этих версий может быть две, от силы три, и касаются они, как правило, чисто технических нюансов движения. Импровизация возможна лишь в эмоциональной "окраске". Каждая солирующая балерина должна, мне кажется, работать над своей собственной "окраской" движения. Скажем, поднимая руки вверх два раза, изображаем взмах крыльев. Формально у всех это движение одинаково. Эмоционально - у каждой балерины свое.
- Полностью перевоплотиться, погрузиться на сцене в роль удается часто?
- Вы знаете, полного "забвения себя", я считаю, нельзя допускать. Того, что называется "упасть в глубину роли". Ситуацию на сцене всегда нужно контролировать, четко помня хореографический текст. Эмоциональный перебор может даже привести к физическому падению, не дай Бог, травме. Но безусловно надо прислушиваться к своей роли, искать в душе отклик на нее, а в памяти - жизненный опыт (свой или знакомых, близких людей). Это как при чтении интересной книги: мы сопереживаем героям, "примеряя на себя" их поступки.
- Верно ли, что в первые годы работы в Мариинском театре вы, находясь за кулисами, успевали между выходами на сцену читать книжку?
- Господи, кто ж такое придумывает?! Во время спектакля испытываешь такое внутреннее напряжение при полной концентрации внимания, что, оказавшись на короткое время за кулисами, едва успеваешь перевести дух. Нам, балеринам, требуется железная воля.
- В "Лебедином озере" какая роль вам ближе - белого лебедя или черного?
- Конечно, белого! Чистого в помыслах, благородного в поступках. И с технической точки зрения эта партия сложней, а значит, интересней.
- Уже больше 10 лет вы танцуете в Мариинском театре, стали одной из лучших балерин страны, а до сих пор не имеете постоянного партнера...
- Сейчас нет такого, как было раньше, когда к каждой балерине "прикрепляли" партнера и в зависимости от особенностей сложившегося дуэта строили репертуар. Не знаю, хорошо это или не очень. Наверное, как в любом деле, были тут свои плюсы и свои минусы. Я танцую с Даниилом Корсунцевым, Евгением Иванченко, Игорем Зеленским. Постоянно выступать с ними не могу в силу разных обстоятельств. Одно из них: в нашем театре большое количество балерин, которым нужны высокие партнеры. Это проблема, знаю, не только Мариинского балета.
- Вы согласны с теми, кто говорит о вас: "архитектор своего успеха"?
- То, что я балерина Мариинского театра и у меня есть свой репертуар, то, что зрители меня, смею теперь сказать, любят, я расцениваю не иначе как подарок судьбы. Людям, которые меня учили, направляли, поправляли, - низкий им поклон. Их было не много, но они повлияли на мою судьбу. Вот они - мои "архитекторы".
- Я смотрю, у вас булавочка на трико - это от сглаза?
- Нет, чтобы не потерять, она мне нужна. Я не суеверна. Православный человек не должен "зацикливаться" на приметах и суевериях.
- Вашей дочери Машеньке немногим менее двух лет. Наверное, слишком рано еще говорить о ее будущем?
- Я бы хотела дать ей возможность открыть и развить те способности, которые в ней, надеюсь, обнаружатся. Не показываю ей бесконечно записи своих выступлений. Но что такое балет, дочь знает уже очень хорошо. Любимые ее персонажи, наряду с мишками, собачками, как она говорит, - "балеринки".Увидит на экране сцены из балетных спектаклей - замирает от восторга, а потом сама начинает танцевать.