алатка медиков. Вместо перегородок - простыни с надписями: терапевт, хирург... Врачи здесь, но больных принимать почти невозможно: холодно, раздеть и осмотреть пациента, особенно ребенка, нельзя. Начинаем разбираться, почему нет тепла. Оказывается, не завезли дрова, а те, что остались, - сырые, да еще истопнику вовремя не заплатили - он ушел...
Форменные куртки с броской надписью "Медицина катастроф" сразу привлекают внимание. За считанные секунды вокруг собирается толпа: "Какая-какая медицина? Вы кто?". Поняв, что перед ними начальство из Москвы, женщины тут же срываются в крик: "В палатках холод, как на улице, мы все тут больные!" - "Подождите, давайте не будем кричать сразу все. Давайте разбираться, - тихо реагирует Онищенко. - Тебя как зовут?" - "Малика. У моего ребенка пятый день температура." - "Лекарства тебе давали?" - "Давали, не помогает." - "Сколько лет ребенку?" - "Полгода." - "Это опасно. Нужна госпитализация. В больницу поедешь?" - "Не знаю." - "Чего ты не знаешь? Тепло в палатки мы сегодня не дадим, а в больницу в Назрани можем отправить прямо сейчас. Давай решай."
Проблемы здесь надо решать не "вообще", а предельно конкретно. Все правильные общие решения уже приняты: "Восстановить, организовать, обеспечить..." Главный вопрос - КАК все это сделать? Как заставить работать всю напрочь порушенную цепочку жизнеобеспечения тысяч людей?
Лагерь "Северный" разместился не в палатках, а в десятках железнодорожных вагонов. Здесь ситуация чуть лучше, хотя и тут есть совсем холодные вагоны. Проводники, работающие за истопников, плачутся, что уголь привезли плохой: "Он же как семечки! Прогорает в секунду, а тепла не дает!" В медпункте, правда, тепло. Врачи просят прислать побольше препаратов против педикулеза - в лагере неизбежная скученность, много завшивленных... И опять толпа вокруг приехавших из Москвы: "Лишнего одеяла не допросишься! Мы же почти раздеты - поглядите, эту юбку я не снимала с октября, ничего другого просто нет, ушли из дома в чем были...Поймите, мы никого не упрекаем, просто говорим: нам холодно!" Сквозь гомонящих женщин к начальству упорно пробирается тихий худощавый мужчина: "У меня здесь тринадцатилетний сын с церебральным параличом. Третий день судороги. Врачи стараются помочь, но у них нет реланиума, который обычно снимает такие приступы". И снова надо разбираться, чем прямо сейчас можно помочь мальчику...
Даже библейская формула, казавшаяся мне такой незыблемой, - "Милосердие превыше справедливости" - здесь теряет свои четкие очертания.
Потому что само это слово - "милосердие" - каждый тут понимает по-своему, в меру личной причастности к полыхающей вокруг ненависти. Вот, например, женщина кричит, отчаянно добиваясь, чтобы ее расслышали в общем гвалте: "Вы же из Москвы, так скажите там властям: как можно подозревать в бандитизме 10-летних детей? Поглядите сами: вот Аслану 60 лет, неужели он пойдет стрелять?! Что это за дикий приказ - проверять всех в возрасте от 10 и до 60 лет?" Проходим еще несколько шагов и натыкаемся на усталую светловолосую женщину, которая говорит совсем тихо, но с еще большим отчаянием: "Да неужели вы не понимаете, что здесь стреляют даже семилетние дети и семидесятилетние старики? Нет, вам не понять. Нам тут тридцать лет плевали в спину, насиловали наших дочерей. Как можно жалеть этих людей? Зачем было новогоднее перемирие с бандитами?.." Можно и нужно дать этим женщинам тепло, еду, лекарства. Но как им жить рядом? Как договориться о том, что такое милосердие и справедливость?..
дем к машинам, едем в Назрань. Здесь Онищенко уже ждут руководители здравоохранения Ингушетии. Основной поток беженцев из Чечни вышел именно в эту республику. Всего их здесь около 200 тысяч, более 22 тысяч размещены в семи лагерях. И сегодня во всех местных больницах и поликлиниках 60-70 процентов пациентов - это вынужденные переселенцы. В республиканской больнице переполнены все отделения, с предельной нагрузкой работает единственная кислородная станция. Среди беженцев сотни беременных - все родильные отделения заполнены до отказа. С октября в Ингушетии работает госпиталь "Защита" Всероссийского центра медицины катастроф. За это время там приняли около 55 тысяч вынужденных переселенцев. Только за психиатрической помощью обратилось 800 человек, из них 80-90 процентов - в психореактивном состоянии, когда требуется серьезное лечение.
Во время разговора Геннадий Онищенко несколько раз повторяет фразу: "Я должен знать, какова цена вопроса". Это значит, что по каждой проблеме нужна точная оценка: сколько детей ежемесячно требуется пролечить в других регионах, отправить в Москву, сколько идет обращений со сложной травмой, какого именно оборудования не хватает в больницах...
Около двух часов предельно конкретного разговора: цифры, сроки, адреса. Едем дальше по намеченному маршруту: через Моздок в Чеченскую республику.
В станице Знаменская больница похожа на муравейник. Да, проблем и здесь туча, но они уже из мирной жизни. Врачам и медсестрам совсем недавно впервые за несколько лет дали зарплату сразу аж за три месяца. Конечно, чего-то не хватает, кончились шприцы, срочно нужны препараты против глистов. Но основной набор самого необходимого есть, прием больных идет бесперебойно.
Идем в лагерь. Казалось бы - те же ряды палаток, такие же беженки в платках, а атмосфера здесь другая. Лица спокойнее и светлее. Может быть, и оттого, что эти люди чуть ближе к своему бывшему дому. Но, наверное, главное все же - тепло. Заглядываю в одну из палаток. Кровати рядами, стол в углу. Посередине топится печурка, что-то кипит в кастрюле. "Готовим сами, продукты нам выдают - ничего, так жить можно", - вполне миролюбиво комментирует одна из женщин. Тут явно чувствуется мало-мальски налаженное бытие: действуют душевые и туалеты, идет постоянный прием больных в медпункте.
аурский район совсем недалеко от Знаменки - не больше часа езды на машине. Но даже в воздухе будто что-то неуловимо меняется. Здесь пока не очень спокойно, на улицах пустынно. В больнице кто-то из врачей мрачновато сообщает, что на днях задержали местную медсестру - возвращалась с операции вместе с боевиками, "работала" у них снайпером. Такое вот "совместительство"...
Сама больница даже по московским меркам в прекрасном состоянии, завезено и оборудование, и лекарства. А больных пока мало. Конечно, дело не в том, что все тут абсолютно здоровы. Просто люди еще не поверили в приход мирной жизни и предпочитают тихо сидеть по домам, да и сами врачи отвыкли от рутинной плановой работы с больными.
Как только выходим из больницы, к нам опасливо подходит мужчина и показывает список лекарств, которые ему велели купить в больнице. Это - отдельная тяжкая проблема. Лекарства в Чечню везут тоннами. И при этом мы то и дело слышим и от врачей, и от больных жалобы на их нехватку. Конечно, реально можно обеспечить поставку препаратов по достаточно ограниченному списку - примерно 400 наименований, но и эти лекарства есть не везде. Почему? Где-то врачи просто не спешат вернуться к бесплатной медицинской помощи - им было выгоднее потихоньку заниматься частной практикой. Еще чаще причина в другом: пока здесь неимоверно трудно наладить обычное регулярное обеспечение медиков всем необходимым. Ну, например, лекарства доставлены в Моздок, а забрать их оттуда в местные больницы - целая проблема. У кого-то нет транспорта, у кого-то - бензина, у многих возникают проблемы на блокпостах, да и вообще ездить по здешним дорогам не так уж безопасно. А еще надо снова привыкать вовремя подавать заявки на нужные лекарства и писать отчеты об их использовании. Что ж, все навыки мирной жизни придется приобретать заново - иного не дано.
Над зданием местной администрации в Знаменской кружит вертолет. Вокруг - усиленная военная охрана. В просторном зале от холода не спасает даже зимняя одежда - отопление пока не работает. Собравшиеся здесь главные врачи всех освобожденных территорий обсуждают тяжелейшие проблемы восстановления здравоохранения республики. Но само совещание - радость. Впервые за несколько лет врачи могут вести спокойный профессиональный разговор о том, как налаживать свою повседневную мирную работу.
Из выступлений врачей четко проступают ее контуры и масштабы. В Урус-Мартановском районе, к примеру, из четырех участковых больниц две полностью разрушены. Центральная районная больница в основном цела, но от прямого попадания снаряда сильно пострадало инфекционное отделение, детское и терапевтическое отделения - в аварийном состоянии. Электричества тут нет и скорее всего не будет до марта, а потому основа всей работы - два дизельных мотора, топливо и масло для них здесь даже важнее, чем лекарства.
дна из самых тяжелых проблем - туберкулез. По всем предварительным оценкам, в республике уже давно идет настоящая эпидемия. Сейчас к врачам попадают только больные с тяжелейшими формами туберкулеза. Недавно открытое туберкулезное отделение в Надтеречной больнице уже почти заполнено.
По мнению специалистов из Новосибирского НИИ туберкулеза, работавших в нескольких районах Чечни, самый тревожный момент - то, что на местах почти не выявляются больные дети. Даже там, где проводится диагностика (всем известные "пробы манту"), никто толком не прослеживает ее результативность, не выявляет группы риска. Иногда даже грамотно оценить результат пробы некому. За эти годы медики попросту утратили необходимые знания и навыки такой работы. Значит, надо срочно проводить специальный семинар по туберкулезу, надо немедленно организовать передвижной диспансер, чтобы ездить по селам и на месте проводить все обследования и детей, и взрослых.
Сколько их здесь - первоочередных задач медиков? Я не возьмусь ответить. "Необходимо срочно восстановить фельдшерские пункты в селах, иначе мы не докажем народу, что работаем, люди просто не доедут до больниц, - говорит первый заместитель министра здравоохранения. - Задача задач - вакцинация наших детей по всему календарю прививок.
Переподготовка врачей - тоже важнейшая проблема, мы должны показать им, что помним о них, учим. По всей России собрали учебники, не позднее февраля-марта необходимо возобновить работу медицинского колледжа. Пусть хоть одна группа из десяти-пятнадцати человек начнет учиться - это уже фактор стабилизации жизни. И все-таки главная задача - впереди: это город Грозный. Когда туда начнут возвращаться люди - а они все равно пойдут к своим домам, даже разрушенным, - сразу многим тысячам понадобится медицинская помощь. Надо будет дать людям воду, накормить их и обогреть. А потому , как бы трудно ни было, каждая больница должна выделить туда своих специалистов. Туда пойдут и бригада Центра медицины катастроф, и противоэпидемическая бригада. Давайте помнить, что Грозный - это основная часть нашего населения."
Все время вспоминаю лица тех двух женщин из лагеря беженцев, которые поразили меня несовместимостью своих в муках выстраданных понятий о справедливости. И думаю, что все-таки есть нехитрые истины, одинаково понятные обеим. Ну, например, такие: надо делать прививки малышам, надо учить детей читать и писать. Всегда и везде война порождает эпидемию отчаяния и ненависти. И потому каждый ребенок, пролеченный на измученной чеченской земле, где давно не было "нормальной" власти, означает еще и маленькую победу в противостоянии этой эпидемии...
За все время поездок по освобожденным районам мы лишь раз с радостью увидели недалеко от дороги стайку мальчишек, гоняющих мяч. Я вспомнила об этом, когда услышала на совещании цифру: только в Надтеречном районе в 1999-м году родилось 1310 детей. Удивительно и прекрасно, что никакая стрельба не смогла "отменить" их приход в наш мир. Вот только в какие игры будут играть эти мальчишки и девчонки через несколько лет?..
А еще хотелось бы знать, когда из Чечни смогут уехать специалисты Центра медицины катастроф. Ведь эта служба экстренного спасения и лечения людей - чрезвычайная, на случай беды. И если ее помощь будет не нужна, если останутся здесь просто терапевты и педиатры, это и будет означать начало обычной мирной жизни здесь, в самом "горячем" ныне российском регионе. Жизни без катастроф.