Про урожайность зерновых, превышающую среднеобластную вдвое, здесь говорят буднично: "Урожайность не выдающаяся. Но нас устраивает - она у нас стабильная".
АО "Большееланское" крепко той мерой настроя на работу, что дает веру в будущее. Чтобы добиться 30-центнеровых урожаев посреди Восточной Сибири, нельзя жалеть себя в работе. Другое дело - во имя чего вкалывать? Шадрин, например, хочет свободы. Той, что подразумевает ответственность за решения и дает самостоятельность в действиях. Он заждался стабильных законов, предсказуемых налогов и равновесия в обществе.
Сегодня свободу Шадрин определил так: "Мы сами все себе добываем".
С утра по селу стук топоров. "Воловню строим", - говорят большееланцы. Слово это напомнило о "траншейно-социалистическом" методе содержания скота, одно время пропагандировавшемся как передовой опыт. Тот "опыт", когда коров держали впроголодь и без крыши над головой, здесь с порога отметают: 3300 голов крупного рогатого скота всегда сыты, подоены, в тепле. Хотя когда-то возили солому из Приморья, Казахстана.
- Было. Адский труд на ферме наблюдался до Шадрина, - говорит старейший бригадир А.Куркутов. - Теперь молокопровод, кормораздача, навозоудаление -механизация. Я за областью слежу - мы не в последних рядах.
"За областью" Куркутов следит тридцать четвертый год. С тех пор, как влез в бригадирский хомут.
- Так по фамилии и ферму зовут?
- Ага, Куркутовская. Молодым пришел, после армии...
- Тридцать три года на одном месте, как Илья Муромец на печи?
- Я уже давно Соловей-разбойник, - отшутился бригадир.
Но долой присказки - вот цифры: на Куркутской ферме надои нынче больше 4500 литров молока на корову. Результат, по здешним меркам, - загляденье. Как его достичь?
- Кормами, - считает Надежда Евдокимова, главный зоотехник. - У нас с зерноразмолом 27 центнеров кормовых единиц. На рогатую "душу".
Кроме кормов, дело в поддержании породы-племени. В грамотном животноводстве с землей и животиной работают, как в книжках написано. Мы же привыкли: в учебниках - одно, в жизни - другое. Плюс к производству - забота о людях: зарплата ежемесячно, хлеб дояркам - на ферму, без волокиты выпишут размол, сено-солому, дрова, лес для строительства...
- Есть внимание со стороны руководства, - рассуждал Александр Алексеевич Куркутов. - Мы отвечаем: молочко, что надаивают доярки, прямым ходом - в молцех, на линию розлива в пакеты. На будущий год дойдут руки до масла, сметаны, творога.
Кое-что выспросив-высмотрев, я задал Куркутову главный вопрос: как бывшие середнячки умудряются выходить вперед?
- Знаешь, я животноводство с малолетства любил. Сам пошел свинарем. Отправили на бригадира учиться. Звали на зоотехника - не стал, дома мать одна оставалась. В жизни всякого хлебнул, горя тоже полной мерой. Так я понял: хочешь жить - терпи и работай. Земная жизнь - испытание. Кто выдержит - не ломается. Хочешь жить...
- Терпи и работай! - подхватил я.
- А ты не согласен? - отозвался Куркутов.
Шадрин обижался, что в его "совхозе" надеются сыскать производственные секреты:
- Нет их! Секрет один - коллектив, который мы не потеряли после реформ с сельским хозяйством. Занимаемся землей и животноводством профессионально - как сапожник тачает сапоги или швея шьет костюм. Остальное так: продукцию надо реализовать. Товар - деньги - товар, другой схемы нет. Специалисты требуют денег. Агроном - на удобрения, гербициды, сортировальную машину. Инженер покупает комбайны. Чтоб были деньги, надо производить и продавать продукцию. Растить - продавать - приобретать. Крутимся...
Это "крутимся", повторенное раза три кряду, означало: живем внатяг. "Кручение" Шадрина началось в 1984-м, когда возглавил совхоз, народившийся после очередного разукрупнения и тихо загибавшийся. "Кручение" разгоняется от утренней дойки, куда Шадрин до сих пор является самолично (доярки рассказали), а заканчивается затемно. "Кручение" одето в простые слова: "Чтобы корова давала молока 4000 литров в год, она должна съедать 5-6 кило ячменной муки в день. Молоко продаем в своих магазинах, оптовикам и 100-120 тонн в месяц - на Ангарский молкомбинат. Каждые 5 лет обновляем семена, покупаем элитные. Это естественный ход. Деньги тратим на обновление машин, тракторов, на комбайны. Имеем две пилорамы, столярный цех. Строим телятники, семь домов поставили. Мельница построена. Склад для муки на тысячу тонн. Крестьяне выписывают лес: ремонтируют стайки, избы, бани - все снашивается. Мы сами все себе добываем. Живем автономно. У нас есть свои деньги".
"Ну, деньги-то у вас не свои, российские", - гнул я.
- Свои, не заемные, - ответствовал Шадрин.
Отношение Шадрина к деньгам не простое, а очень простое - как к инструменту. Я попытался выспросить у него, как в "Большееланском" относятся к трудодням: эту древнюю мерку многие стали вдруг использовать как способ "убегания" от непомерных налогов.
- Я даже разговаривать о трудоднях не буду. Нельзя нам, как в древней древности, на натуральную оплату! Весь мир получает за работу деньги - Африка, Азия, Латинская Америка. Почему мы будем мерить труд палочкой в табеле, мы что - отсталая нация? Все должны получать деньги.
Что до зарплаты, она 1200-1500 рублей. Но выдается день в день. Схема хозяйствования выстроена оптимально сурово: по жизни. "Это значит: на 300 работающих - 3300 голов крупного рогатого скота. Нагрузка хорошая, а выше нельзя, мы не успеем их кормить и заниматься воспроизводством", - объясняет Шадрин. Деньги здесь счет любят: тракторы и комбайны, если новых не прикупать, еще лет пять прослужат. За все плачено полной мерой! И Шадрину того же хочется: чтоб без оговорок на трудности в стране платили крестьянину за работу.
Он уважает любой труд. Нынче послал комбайны помогать фермерам. Зачем?
- Почему не помочь? Их поставили на грань выживания, как и нас. Они люди живые, приезжают и почти плачут: "Помоги убрать 30 га пшеницы или овса!". Мы же еще и христиане, верим, что Бог есть. Значит, надо жалеть людей.
Самому Шадрину пришлось в "Большееланском" начинать если не с нуля, то с очень "низкого старта".
- Елань не успела отстроиться - здесь ушами хлопали. Она была затертая, разваливалась. Строили там, где люди гремели и показатели были.
- Почему большинство прежних передовиков сгинули, а иные слабаки поднялись?
- Ну это мое сугубо личное мнение... Тем передовикам отдавали лавры, фонды, технику: растили для показа. Середнячки в их тени прозябали. А рынок всех сравнял. Тем стало страшно: как? Ничего не стали давать, все покупай! Надо еще лучше, больше работать, а я привык к славе! Жить всегда во внимании начальства - и сразу - раз-з! - остаться без внимания - это тяжко. Все тебе звонили, руки жали - и никого. Вот они и думают по сию пору: почему?
Я своим сказал: "Ребята, будем теперь вкалывать на себя, не на государство. Нам не доводят планов. Нам не было наград и не будет, мы к ним и не привыкли". А смотришь, мы ожили. У нас ничего не было и сейчас почти ничего нет. Мы работаем, чтобы одеться-обуться, выжить. Жирок на боках не копится.
Я на собрании говорю: мужики, все сделал для того, чтобы мы жили. Вот результаты. Я в вашей власти. Хотите - выбирайте, хотите - не выбирайте. Они говорят: нам никого больше не надо, ты оставайся. Считаю, это - доверие. Говорю: "Спасибо! Буду с вами дальше работать".
Но никогда не забываю, что я - избранный...