Храните старые вещи - есть шанс разбогатеть лет через 50...
В рамках проекта «Выход в город» в Государственном центральном музее современной истории России Елена Лаврентьева, автор книг «Коммунальная страна в фотографиях и воспоминаниях», «Бабушка, Grand-mere, Grandmother», «Хорошо было жить на даче», прочитала лекцию «Милые сердцу безделюшки».
В советское время, когда каждая поездка за границу приносила массу радости, муж привез из Баварии фарфоровый чайник с дырочкой в верхушке носика — чтобы последняя предательская капля не капала на скатерть. Купил на блошином рынке. Надо же, восхищались мы, оказывается, такая замечательная вещица придумана еще 200 лет назад. Потом, общаясь с коллегами из «Сименса», муж услышал от них драматический рассказ о борьбе с той же проблемой, которую там решили: при помощи суперлазера за 30 тысяч евро. И были потрясены его историей про чайничек за 3 евро с соседней барахолки. Затем он из Осло привез университетской бухгалтерше резиновый наперсток с пупырышками — вспомнил на чужбине, как старушка слюнявила палец, листая свои гроссбухи. «Как ты догадался?! — причитала она, наслаждаясь свободой навигации в просторах авансовых отчетов. — Ведь мелочь, а совсем иная жизнь».
Что может сказать о людях больше, чем мелочи, которыми они себя окружают? Не только одежда, обувь или сумки, но и более привычные и совсем неброские. Например, из чего человек пьет чай в офисе. Что висит у него на стенке — на какую картинку ему приятно смотреть. Какая лампа или ваза для цветов на столе. Как выглядит жилище. Чем пахнет. Конечно, эти детали важны лишь в том случае, если люди вам любопытны.
Культурологу Елене Лаврентьевой они необыкновенно любопытны. Особенно вчерашние, позавчерашние, позапозавчерашние... Они же стремились быть изящными, красивыми, им было не наплевать, что о них скажут и что подумают. Так интереснее жить — в этом есть большая всеобщая интрига, особый градус жизни. Быт читается в мелочах — в безделюшках, как раньше говорили. Впрочем, наши пращуры к этим вещицам относились серьезно, именовали их «приспособлениями». Например — к щипцам «для разрезывания кистей винограда», «для выдергивания пера из битой дичи» или «для расправки перчаток», к «зажиму для голени ягненка»: А что могло быть серьезней «прессы для обжима пробок» — чтобы пробку можно было легко вставить в откупоренную бутылку — или «шариков-предохранителей для шляпных булавок»? Тем более что бывали случаи, и почему-то всегда в Петербурге, когда шляпная булавка прокалывала сзади идущему глаз, — ведь при всем своем изяществе они достигали
«У меня есть конкуренты, — говорит Елена. — Сотрудники Политехнического музея тоже покупают в антикварных магазинах, на развалах и блошиных рынках старинные неопознанные объекты. Мне доложили, что они приобрели такую же вот лопаточку как: мерную ложку для икры». Лена счастливо смеется: «Заблуждаются. Это английский предмет, лопатка для сыра стилтон, и только для него! Сыр этот полумягкий, продается в керамических горшочках, и этой ложкой его удобно извлекать».
И коли уж речь зашла об Англии, куда наша Елена так любит ездить: на блошином рынке в Лондоне ей приглянулся крошечный, с пятикопеечную монету советских времен, половничек с дырочками, что-то типа шумовки. «Для чего?» — спросила она. «Для сахара», — был ответ. Елена не могла понять, как же им пользоваться: пока донесешь до чашки, все же высыплется? Своей дотошностью Елена довела англичанку до такого исступления, что та с едва сдерживаемым негодованием в голосе спросила, откуда она. И, услышав ответ, выдохнула: «Это ложка для посыпания пудинга сахарной пудрой. Каждый англичанин знает это!».
Елена любовно демонстрирует другие свои трофеи: малюсенькую вазочку для крошечного букетика, костяные ложки для яиц всмятку — англичане до сих пор предпочитают такие, пажи для трена (особые зажимы для подола платья, чтоб рука была свободной), костяную бальную записную книжечку в виде веера, роговой нож округлой формы для снятия накипи с внутренней стороны самовара, ножницы для снятия нагара со свечи — непременно с подносом (!), махонькие металлические дорожные чернильницы — нельзя же не писать в путешествиях. А вот вещица, достойная самого Пуаро: чашка с полочкой для усов! Полочка в виде перемычки с выемкой располагается внутри чашки. Штучка из разряда экстравагантных, она некогда так потрясла воображение дочери Леонида Андреева, что даже выплыла из ее детских впечатлений — она увидела ее в доме профессора Фальковского, к которому они с отцом наезжали в гости, — на страницы ее мемуаров.
И это еще не все! Нечто зловещее, более всего похожее на орудие для пыток, оказалось: вентилятором для лица. «Подначивала Александра Васильева, историка моды, взять эту штуку в театр или на передачу «Модный приговор» — вы же, говорю, любите эпатировать!» Немецкое, кстати, изобретение, но запатентован американцами и в России был весьма популярен — то, как у нас любили разные новинки, механизмы и устройства, общеизвестно, достаточно почитать классику.
Есть здесь и вещицы двусмысленные — типа пресса для шулерской колоды. Где-то в углу карту крапили иголкой, а тяжелый металлический пресс должен был эту дырочку замаскировать, сделать невидимой обычному глазу — так, чтобы ощутить ее могли только шулера, которые для этого снимали слой кожи на пальце. А бывали и прессы вполне невинные, чтобы после игры привести в норму загнувшиеся края игральных карт.
Самое трудное в деле Елены — не просто найти вещь, а понять ее историческое предназначение. Атрибутировать ее по старинным прейскурантам магазинов, хотя такие прейскуранты тоже днем с огнем не сыщешь, они и сами предмет коллекционирования. Но иногда везет. А еще никто не отменял старинные книги, специальные альбомы с графическими изображениями, мемуары.
Если пойти по этой дорожке дальше и ассоциировать наши житейские безделюшки с нами самими, я сопоставила бы Елену с веселой хрустальной вазочкой, переливающейся всеми цветами радуги, — так она обаятельна в своем радостном ликовании и увлеченности. Вспомнился Андерсен с его штопальной иглой, любившей представляться брошью: Ведь вещные интриги — это не про вещи, это про людей.