Двое в дороге: отец и сын. В Москве у них ничего не осталось. Отец после смерти жены, судя по всему, надолго "слетел с катушек". Пропил квартиру, промотал последние пожитки. Жить стало негде и нечем. Теперь вот бредут вдвоем расквашенными осенними дорогами, едут на попутных расхлябанных товарняках к морю. В далекий, почти что призрачный Коктебель - туда, где светит солнце, где неумолчно дышит море, где в чистых воздушных потоках, подобно птицам, летают гордые планеры. Для наших обездоленных путешественников Коктебель - не просто географическая точка на карте, а некий символ свободы, счастья, желанной и пока недостижимой мечты.
Сначала от нее откажется отец. Раненного в пьяной бытовой заварухе, его выходит крепкая, но какая-то безликая деревенская фельдшерица, обстирает, обласкает, оставит жить у себя. А мальчик тайком рванет подальше от этих сирых, бесприютных, печальных мест, прошитых холодными осенними дождями, как суровыми нитками. В конце пути он доберется-таки до Коктебеля, окунется в плотную, неразличимую людскую толчею, в нестройный гам прибрежных забегаловок. Все окажется не то и не так. Море из прозрачно-синего обернется свинцово-серым, ветер вместо планеров будет носить над холмами жеваную бумагу и мятые пакеты, спать придется на голом лежаке, укрывшись мокрым, с ржавыми подпалинами тентом. А гордая птица альбатрос, о которой бредил в своих мечтах мальчик, здесь, у Черного моря, оказывается, не живет. Вместо нее прилетит раскормленная, наглая чайка, будет раз за разом вырывать из рук кусок хлеба. И мальчик от охватившего его отчаяния, душевной маяты станет душить эту жадную, гадкую, агрессивную чайку, столь непохожую на синюю птицу счастья...
Молодые режиссеры в своем первом фильме не открывают новых тем и дорог в искусстве. Их немногословный, сотканный из тонких деталей и наблюдений фильм - еще одно меланхолическое напоминание о недостижимости абсолютного счастья, о призрачности любой, самой прекрасной мечты. В том или ином виде эти мотивы уже звучали у классиков кинематографа, которым, впрочем, дебютанты отдают в фильме элегантно-почтительные поклоны. Хорошо "насмотренные", легко ориентирующиеся в мировом культурном контексте, они, думается, вполне могут претендовать своим "Коктебелем" на приз за лучший дебют.
"А если бы в компанию к психологу и киноведу еще хорошего философа, - подумал я про себя, - то не было бы вопроса, кому давать главный приз".
Но это уже, разумеется, из области досужих фантазий.