- Что же вы своего деда, Николая Григорьевича, не взяли с собой?
- Для этого полный карман грошей надо иметь... До Киева сын Николай довез, там села в самолет и полетела в Бразилию.
- И не страшно было?
- А чего бояться-то?
То был второй исход бабы Насти из Опачичей. После катастрофы на ЧАЭС, когда подчистую выселяли всю чернобыльскую 30-километровую зону, чете Чикаловец досталась добротная хата в "чистом" Макаровском районе. Трехкомнатная, с погребом.
- Но все было чужое, не мое, - вступает в разговор хозяин, Николай Григорьевич. - Здесь я три с лишним десятка лет на тракторе пахал, если колбаса, то своя, домашняя... Через год окончательно понял, что не смогу там больше жить, загнусь в этой "чистой" деревне.
И сказал бабке как отрезал: "Если со мной в Опачичи назад не поедешь, разведусь". Анастасия характер супруга за полвека совместной жизни узнала хорошо и потому ультиматум приняла без предварительных условий. Прорвались через кордоны в закрытую зону и начали старую новую жизнь в родном, списанном аварией, вымершем селе. Церковь на замке, магазины упразднены, школа, где после пенсии трудилась баба Настя уборщицей, закрыта. 400 с лишним дворов заколочены. Были здесь всю жизнь хозяевами, стали - самоселами, вроде как подпольщиками. Милиция пыталась было пожилую чету обратно вернуть, но дедово упрямство оказалось сильнее предписаний. И стражи власти махнули рукой на упертых патриотов Опачичей.
Как живут дед Николай с бабкой Настей? А очень просто. Принцип, скорее всего, один - пофигизм. Радиацию никогда не измеряли и не измеряют. А она здесь, как мы выясняли, под 100 микрорентген зимой и еще выше летом, не считая опасных пятен. То есть раз в 10-15 выше нормы.
- Радиацией нас пугают, а мы живем, и хоть бы что, - хорохорится хозяин.
Сегодня тех, кто правдами и неправдами вернулся в зону, в свои дома, около 430 человек - в Опачичи, Оташи, Ладыжачи, Клинцы... Но только еще два года назад самоселов было гораздо больше - 700 человек. А в начале 90-х - 2000. Смертность среди них крайне высокая. В иные недели в деревнях по 3-4 покойника.
Есть, кстати, в так называемой Администрации зоны отчуждения (АЗО) даже специальная должность - инспектор по работе с самоселами. Уже пять лет ее занимает Галина Панкевич.
- Самоселы, - рассказывает она, - это пожилые люди. Самому молодому - 65 лет. А самая старая Зинаида Гудзиенко из села Ильинцы - ей 91 год. Радиация, конечно, сильно влияет. У многих самоселов на теле волдыри экземы, у всех - больные ноги и руки... Очередной гроб сегодня повезу, надо только машину найти, - вздыхает наша собеседница.
"Все ликвидаторы и самоселы, получившие и получающие значительные дозы облучения, - больные люди, - утверждает Ангелина Нягу, доктор медицинских наук, профессор, заведующая отделением Украинского республиканского центра радиационной медицины. - Многочисленные исследования, которые мы проводили в 30-километровой зоне, показали, что каждый из них имеет от пяти до 19 заболеваний. У большинства чернобыльцев - низкий иммунитет, высокий риск заболевания раком, лейкозом, проблемы с памятью, повышенная утомляемость..."
У главы администрации АЗО Владимира Холоши своя точка зрения. Он считает, что здоровье обитателей зоны во многом зависит от характера человека, от того, оптимист ли он, как относится к радиации и к жизни вообще. Хотя и исключения из правил бывают.
- Например, Володя Галкин, он бывший моряк-подводник, спускался, когда ликвидировали аварию, даже в развалины 4-го блока. Видели бы вы его, когда выписывали из больницы, - худой, лысый. Но улыбался. И ничего - жив до сих пор. А сейчас его сын в Чернобыле кафе открыл...
Да и сам Владимир Иванович Холоша работал еще на ЧАЭС заместителем секретаря парткома, потом ликвидатором, теперь в зоне. И вроде ничего, к врачам, говорят, не ходит. Сколько надо, столько и вкалывает. Тоже завзятый жизнелюб.
Про старожила зоны Зинаиду Гудзиенко говорят, что иначе как улыбающейся ее не видят. И в свои 90 с лишним она и картошку выращивает, и в Чернобыль наведывается.
Но Чикаловец про эти споры и страхи не знают и знать, наверное, не хотят. У бывшего тракториста свои, испытанные годами защитные средства от любой, в том числе и невидимой, заразы - работа и горилка. Дед показал нам многолитровые семейные запасы, припрятанные в чулане в сундуке. Чернобыльская самогонка от бабы Насти крепостью 60 градусов, настоянная на апельсиновых корочках, - и якобы не известное науке лекарство, и самая надежная валюта. Привезли пожарные из леса дрова - трехлитровую банку отдай, вспахали огород - еще банка. Приехали, как сейчас, гости, - есть чем угостить.
- Раньше, - в охотку вспоминает хозяин, - все село носило картошку к тете Оле. У нее в лесочке винокурня была. Тебе- два бидона по 20 литров горилки, а ты - пол-литра водки за работу. Вот такие расчеты.
Малый тот бизнес тоже убила радиация. Да и сама тетя Оля умерла. Пришлось деду работать на градусы индивидуально.
- Да вы и "картоплю" спробуйте под рюмочку, и сальца нашего, холодцю, - хлопочет вокруг стола бабка Настя. - А может, молочка?
Если честно, на местные угощения особенно не тянуло...
Есть у чернобыльских феноменов корова Муся, которая дает им три литра молока. Мало, но хватает. Косит траву дед сам. Только смотреть приходится в оба.
- Волков развелось - море, - сетует хозяин. - Здоровые, как жеребцы. И кабанов полно, на огороды набеги устраивают.
Есть еще в хозяйстве Чикаловец поросенок. Были куры, да только обнаглевшие куницы перегрызли всех хохлаток. Вспахивают под картошку соток тридцать, с которых минувшей осенью собрали три десятка мешков.
- Хорошо продали?
- Да вы что, - охает баба Настя, - из зоны же ничего нельзя вывозить.
Формально - да. Но фактически в зону отчуждения во все времена ее существования пробирались мародеры. В первые после аварии годы активно "работали" любители старинных икон, мебели, холодильников, стиральных машин и электросчетчиков. В последнее время, когда у многих притупилось чувство опасности перед радиацией, активно орудуют "металлисты". Так милиционеры окрестили тех, кто занимается заготовкой облученного металлолома. В могильнике "светящейся" техники неподалеку от села Рассоха хорошо видны сотни растасканных вертолетов, бронетранспортеров, пожарных машин. Где сегодня установлены эти излучающие высокую радиацию двигатели, капоты, двери, задние мосты, никто не знает. Кого-то ловят, заводят уголовные дела. Но больше, наверное, тех, кому за взятки на контрольных постах (говорят, что контрабандная такса - 100 баксов ) удается вывезти добро. Дед с бабкой так не могут - они привыкли жить честно, рассчитывая только на себя.
По соседству с Чикаловец живут Иван и Вера Рудник. Тоже самоселы. После аварии на АЭС им выделили 2-комнатную квартиру на втором этаже в Иванкове.
- Воды нет, земли нет, - вспоминает месяцы отселения Иван Андреевич. - Помыкались с женой и решили вернуться в Опачичи. Здесь уже 17 лет. Здоровье хреновое: работал ликвидатором - два инфаркта имею. Колю дрова по чурочке. Потом отдыхаю. Жена вот с гриппом вчера свалилась, поэтому в избу не приглашу.
- Не скучно здесь?
- Народу, конечно, мало, зато и сплетен тоже мало. Топор могу оставить на улице: знаю, что никто не возьмет. А в гости хожу к Васе Евтушенко. По стопке выпили - и разошлись. Только вот гады замучили. Столько их развелось. Летом дверь откроешь - змеи в дом сразу лезут. Я уж в курятнике солярку разлил - они ее терпеть не могут... Говорят, что такие, как мы, - самоселы. Какой дурак такое слово придумал? Я в этом доме родился и в него вернулся.
Раз в месяц в Опачичи, как и в другие деревни, где живут "самоселы", приезжает автобус - желающих везет за продуктами в райцентр Иванков, что за пределами зоны. Поездка - гривна с носа. Или в город Чернобыль, в церковь к отцу Николаю, куда Чикаловец ездят по праздникам помолиться о детях и собственном здоровье.
Раз в месяц самоселам привозят из Чернобыля пенсию. Самая большая - 120 гривен, примерно 700 рублей. Заодно и газеты. Верны в зоне, как мы узнали, "Труду". Раз в неделю в Опачичи заезжает автолавка. Продукты привозит, газ в баллонах. Обычно заказывают сахар, муку, хлеб, молоко. Имеется в селе телефон. Разговоры в пределах зоны - бесплатные. Если что, "скорая" из чернобыльской медсанчасти за полчаса приедет. И электричество в Опачичах есть. Так что живут баба Настя и дед Мыкола при свете и телевизоре "Рекорд".
- А за киловатты,- радостно объясняет хозяйка,- после аварии платить не надо. Живем, как в раю, или как при коммунизме. Если бы не эта чертова куница....
- А как вам было в Бразилии?
- Как-как? Хорошо. Три месяца там пробыла. У сестры свой большой дом. На океан меня Фрося возила. Я же здесь на речке Припяти никогда не купалась - все в колхозе да на огороде. А там столько соленой воды... Меня волной один раз так ударило, что я упала и чуть не утонула. Хорошо один бразильянец подбежал и вытащил. А Фрося сидит на бережку и спокойно говорит: "Та не утонет она, не волнуйтесь..." А вот горилки в Бразилии нет. Мы за все это время с Фросей только бутылку шампанского и выпили. И еще ко мне один местный сватался - выходи, мол, за меня...
- Неужели про деда забыли?
- От него из Опачичей письмо пришло: "Дорогая Настя, приезжай домой. Корову застудил, поросенок скоро сдохнет, а самогон я весь с хлопцами выпил..." Я и засобиралась. Приехала, а дед в дом не пускает: "Вертайся в свою Бразилию, ты "спиду" привезла..." Я ему кричу: "Если бы я знала, что это такое, то в коробочку бы собрала и тебе бы эту "спиду" в рот запихнула!". Переживал он, что меня так долго не было. Да разве я могла деда и Опачичи на Бразилию поменять?
Дед, слыша этот наш разговор, все время хитровато улыбался. В верности своей бабки он, судя по всему, никогда не сомневался. И в качестве сувенира вынес нам на дорогу трехлитровую бутыль фирменного мутноватого чернобыльского напитка...