В Третьяковской галерее продолжается зрительский бум – теперь в связи с творчеством великого русского портретиста, рожденного 280 лет назад
На волне триумфа после юбилея Валентина Серова Третьяковка открыла еще одну долгожданную выставку русского классика. Федор Рокотов – художник из школьных учебников, с детства родной, в самом деле замечательный. Но последняя его «персоналка» состоялась аж в 1960 году! А значит, большой ретроспективы не было на памяти нескольких поколений. Хотя портреты кисти Рокотова висят в Русском музее и ГТГ, а в уме всплывают стихи Заболоцкого: «Любите живопись, поэты» – настоящий гимн одному-единственному портрету. Немногие картины знавали столь изящную рекламу! А сколько их, великолепных полотен, вышло из мастерской живописца...
Сегодня прекрасные строчки поэта затерты частым повторением, хотя это ничуть не умаляет достоинств портретов Александры Струйской и многих ее современников. Выставку Рокотова задумали как рассказ о художнике и его эпохе. Картин тут всего сорок, зато эталонных. И хотя их дополнили бюстами Шубина, гравюрами и образцами мебели, большое пространство выделить не решились. Возможно, не рассчитали: в первые же дни, выпавшие на «длинные выходные», публика проголосовала за Рокотова ногами. Семь тысяч посетителей за неделю – совсем немало, и можно ждать, что очередь будет расти.
Между тем срок Рокотову отведен недолгий, лишь два месяца, а помещение – крохотное. Говорят, поначалу великому художнику хотели отдать оба этажа в Инженерном корпусе – особом здании для камерных выставок рядом с главным домом Третьяковки в Лаврушинском. Но в итоге – лишь два маленьких зала. В более просторном помещении сейчас развешены картины Таира Салахова. Это патриарх нынешней Академии художеств, маститый и народный, с массой званий, высоких постов и наград. Разве соперник ему живописец XVIII века, пусть даже писавший парадные портреты Петра III, Екатерины Великой, а затем почти всех знаменитостей ее правления?
В Третьяковской галерее выставку Рокотова готовили 7 лет, изучали документы, меняли датировки, даже авторство нескольких картин у классика отняли. Не стоит удивляться: художник этот до сих пор загадка. То ли он крепостной князя Репнина, отпущенный на волю, то ли его внебрачный сын. Рожден в подмосковном селе Воронцове то ли в 1735 году, то ли в 1736-м. Известно, что последние годы жизни художник провел в своем доме на Воронцовской улице Москвы, скончался в декабре 1808 года и был погребен на кладбище соседнего Новоспасского монастыря, однако могила его не сохранилась.
Возможно, юный Рокотов окончил кадетский корпус, а в старости имел чин капитана; возможно, был принят в Академию художеств по распоряжению ее куратора графа Шувалова, фаворита Елизаветы Петровны. В дальнейшем художник, уже создавший два культовых портрета новой императрицы, то ли попал в немилость после опалы Шувалова, руководившего и первым в России университетом, и академией, то ли разочаровался в жизни при дворе и вернулся в родную Москву – писать вольготно… Такая судьба достойна не только стихотворения, а целого романа. Легкая, не слишком подробная рокотовская кисть оставила нам не просто ряд портретов литераторов вроде Сумарокова и Майкова и прочих дворян, а образ России в «галантный век», или в эпоху Просвещения. Вероятно, этот узкий круг лиц, известных и еще не названных, – осколки панорамы, которая могла быть шире, если бы фамильные портреты не горели в усадьбах сто лет назад.
Да и вспомнили о Рокотове не так давно: в собрании Павла Третьякова был лишь один холст его кисти, второй появился после его смерти, а настоящее открытие художника произошло на выставке русского портрета, которую в начале ХХ века устроил в Петербурге Сергей Дягилев. Второй раз его вернул из небытия в 1923 Игорь Грабарь: после национализации художественных коллекций в советской уже Третьяковке оказалось так много рокотовских холстов, что хватило на первую «персоналку»…
После пафосной, хотя не очень концептуально выстроенной выставки Серова воображение будоражила перспектива встречи с Рокотовым. Правда, если не считать новых атрибуций, от прочих юбилейных рандеву она отличается мало. Сломить стандартную схему выставок-монографий музейщикам мешает нехватка либо денег, либо фантазии. Хотя видно, какие усилия приложили третьяковцы: получили картины из музеев Петербурга и Твери, расставили мраморные портреты рядом с живописными, нашли виды усадеб, где могли бывать Рокотов и его персонажи, даже попытались воссоздать интерьер… Но широкий исторический контекст, который позволил бы понять принципиальную новизну рокотовской манеры, особенности близкой ему стилистики рококо и подобные нюансы, остается в области грез. А ведь можно было бы привезти несколько произведений Луи Токе и Пьетро Ротари, раз уж они названы учителями Рокотова; прямо из фондов ГТГ принести холсты Антропова, Вишнякова и Левицкого – других известных портретистов той эпохи. Хотя бы на гравюрах показать лица Ломоносова и Шувалова – патронов художника. Дать намек на французскую живопись, аллюзии с которой вызывает Рокотов, не зря иногда называемый русским Ватто… Пусть трудно выставить костюмы екатерининской поры – так можно хотя бы пейзажи принести из соседнего здания. А дом на Старой Басманной улице, где жил художник, а храм Никиты Великомученика, куда он ходил... Ведь они сохранились – так есть ли хотя бы их фотографии?
Покупайте каталог, возразят мне в музее. И верно, «всего-то» около двух тысяч рублей. А тираж, какой он – тысяча экземпляров? Ну даже если три тысячи – хватит ли всем желающим?
Конечно, побить «рекорд Серова» его предшественнику из XVIII века вряд ли удастся – но уже понятно, что поток зрителей даже в двух маленьких залах Инженерного корпуса в Лаврушинском переулке может перехлестнуть рамки обычного. Сколько обитателей и гостей главного мегаполиса России придут на свидание со Струйской, воспетой поэтом? Нам остается всего два месяца, чтобы узнать ответ: выставка открыта по 24 апреля.