Проза Андрея Платонова никогда не давалась легко драматическому театру. Затейливые извивы его авторской речи - это что-то вроде реки Потудань с ее небыстрым течением и причудливым руслом. Подобно многим другим режиссерам, бравшимся за Платонова, Сергею Женовачу пришлось так или иначе спрямить русло платоновской прозы. Женовач оказался не столь бережен с авторской интонацией, как это бывало в прежних его спектаклях, и попросту разломил рассказ натрое и поделил его между тремя главными персонажами - отставным красноармейцем Никитой (Андрей Шибаршин), его возлюбленной Любой (Мария Шашлова) и Никитиным отцом (Сергей Качанов). Поскольку от "Реки Потудань" оставлены одни лишь диалоги, а авторская речь словно канула в ту самую реку Потудань, в некоторые минуты спектакль кажется не то чтобы пустым, а полым. Здесь много тяжелых, нависающих пауз, которые наполнены физическими действиями актеров. Платоновские герои старательно моют полы и тягают на себе горбыль, примеряя его то для гробов, то для колыбельки малыша, который вскоре должен народиться от брака Никиты и Любы. Как всегда это бывает у Женовача, перед нами очень симпатичные люди, с первого взгляда располагающие зрителя к себе. Всеобщее братание начнется сразу же при входе в театр. Тридцать пять зрителей, допущенных к участию в этом "сокровенном разговоре" (а именно так Женовач называет спектакль, вынося это определение в подзаголовок), позовут к столу и предложат что бог послал - картошку в мундире да черный хлеб с салом. Разольют чаю по кружкам, потом впустят в большую комнату, посадят на табуретки вдоль стеночек и заведут разговор о самом сокровенном. Река Потудань в спектакле Женовача - это просто глубокая трещина в стене, причудливым извивом протянувшаяся через всю комнату. Когда у Никиты от избытка любви ничего не выйдет с женой в первую брачную ночь, он оставит Любу, выйдет из города и пустится в странствия. Это самоотреченное путешествие, столь подробно описанное Платоновым, в спектакле отсутствует. Тема интимных отношений показалась Женовачу слишком уж сокровенной, и человек, не читавший рассказа, вряд ли догадается, что, вернувшись домой, Никита снова обрел мужскую силу. Разговор получился столь сокровенным, что многое в нем оказалось надежно сокрыто от зрителя.