- Кирилл Александрович, как вы познакомились с Высоцким?
- Во время первых гастролей Театра на Таганке в Ленинграде в 1965 году. Свел меня с Володей Ваня Дыховичный. Вскоре Высоцкий снялся в одной картине с Ниной Ургант, тогдашней моей женой, и Нина привозила мне со съемок его приветы.
Одной из наших первых встреч стала вечеринка у Саши Демьяненко. В маленькую однокомнатную квартиру артиста набилась уйма народу, гости сидели на полу. Володя с удовольствием пел. Мне почему-то запало "А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты... " Меня поразила его энергия еще на спектакле "Добрый человек из Сезуана", но и с той же страстью пропел он всю ночь после спектакля. Я был потрясен: поистине луженая глотка, титаническое здоровье, сумасшедшая энергетика!
В той актерской компании все пили, а Володя нет. Меня это тоже удивляло, потому что сначала от друзей я услышал, что Высоцкий много пьет, а потом уже то, что он много и хорошо поет. Но тогда, скорее всего, Вова был подшит. Он не раз подшивался и потом вынимал ампулу... После вечеринки мы шли по Ленинграду белой ночью. Пьяные не столько от выпитого, сколько от счастья актерской молодости и очарования великого города. "Люблю тебя, Петра творенье! - Вот это да! - стихотворенье... " - выкрикнул Володя и, довольный, расхохотался. Поливочная машина едва не смыла нас в Неву...
- Вы не помните, как тогда одевался Высоцкий?
- В компании у Саши Демьяненко он был в простом свитере, из-под которого выглядывала тельняшка, на нем был широкий морской ремень с металлической бляхой.
Как-то не вяжется эта тельняшка и ремень с бляхой с тем образом европейца, который он принял после встречи с Мариной Влади. Но, превратившись в денди, Вова друзей не забывал. Всегда хотел, чтобы я был одет так же, как и он, - во все эти курточки, джинсы, узкие брючки. Очень любил делать подарки. Увидит на мне что-нибудь: "У тебя такой ремень паршивый, как ты ходишь!" - и моментально дарит новый. Покупал все в Париже, что-то мог и с себя снять. Привез все приданое моей Ирочке, когда я второй раз женился. Притащил кучу детских вещей, когда у нас сын Кира родился. Дарил не по пьянке, на трезвую голову.
- Очень мало кто Высоцкого рискнет назвать в воспоминаниях Вовой, все - Володя, Владимир Семенович...
- Для меня он Вова, Вовочка. А меня он звал Кирочка.
В своей московской квартире он открывал ящик, где лежали деньги, и говорил: "Бери сколько тебе нужно. Только не трать на глупости!"
- Денег у него было намного больше, чем у вас?
- У меня вообще ни черта не было. Откуда они могли быть у простого артиста Малого оперного театра...
- А у вас никогда не возникало комплекса бедного ленинградского родственника?
- Он не давал никогда повода для этого. К тому же очень любил мою мансарду на Большой Морской улице, приезжал туда как домой. Даже когда я был на гастролях, Володя ехал ко мне, знал, где ключи, открывал, жил там, принимал своих гостей.
А в Москве ждал меня, встречал. Однажды я летел из Воркуты, а там пурга разыгралась. Рейс раз за разом откладывался, а я уже позвонил Володе, что прилетаю. И он раза три мотался из Москвы в Домодедово, а когда все-таки встретил меня, то сразу повез в какой-то роскошный дом своего приятеля-иностранца, где движением кнопки растворялись двери и стояли изысканные напитки на любой вкус... Он умел дружить как никто другой.
- В чьих-то воспоминаниях я вычитал, что вы, Кирилл Александрович, однажды попали в Москве в неприятную историю, подрались, и ваша рубашка была порвана. Тогда Высоцкий подарил вам свою рубашку...
- Нет, не так. Просто однажды у меня в квартире Володя оставил какой-то портфель, где лежали брюки и рубашки. И уехал. Я ему позвонил: "Ты забыл портфель, как его передать?" - "Кира, это все тебе! Рубашку, правда, я пару раз надевал, но тебе она понравится!" Оказалось, в самом деле роскошная рубашка - розовая, джинсовая, с красивыми пуговицами. Мой щедрый друг был рад, когда потом видел меня в ней. Правда, на рубашке в области сердца я обнаружил... дырочку: "Володя, а что это такое?" - "Пустяки, я себя как-то пырнул!" А когда Сева Абдулов рассказал, что действительно Володя хотел покончить с собой, и нож прорвал рубашку, то моя жена Ира на том месте вышила птичку. Сейчас я в эту рубашку, конечно, уже не влезу, но она у меня висит дома.
- Вспомните свою самую памятную встречу с Владимиром Семеновичем!
- Так все совпало, что мы с ним провели почти месяц в Париже. Я был на гастролях с Малым оперным, и Володя с Мариной меня принимали с искренним радушием. В первый же день моего пребывания в отеле "Скриб" раздался решительный стук в дверь, и на пороге появился улыбающийся Володя: "Одевайся! Мариночка внизу, в машине". Обнял меня и сунул в карман рубахи 500-франковую банкноту: "На шмотки не истрать. Ешь, пей, ходи в кино. Гуляй, рванина!"
17 июля 1975 года в Париже мы отмечали мое сорокалетие. В номер набилось много народу. Слух о том, что меня пришли поздравить Влади с Высоцким, разлетелся молниеносно. Мы смеялись, чокались, радовались жизни. Володя с Мариной подарили мне старый русский портсигар с моей монограммой на крышке - выбирая подарок в антикварной лавке, они обратили внимание на это совпадение. Внутри была вложена маленькая записочка, написанная красным фломастером: "Кирилл, я тебя люблю! Будь счастлив! Высоцкий". А Марина написала: "Кирочка, будь счастлив! И здоров, и богат!"
Поздним вечером Володя с Мариной хотели увезти меня в "Мулен Руж". Но наши доблестные чекисты меня, как маленького мальчика, не отпустили в злачное место, и артист советского балета скромно лег спать. Тогда все помнили, как Михаил Барышников остался на Западе, эта история имела большой резонанс, и, разумеется, органам было прекрасно известно о нашей большой дружбе с Мишей.
Мы с Володей все же позвонили Мише в Америку. Соблюдая конспирацию, сделали это из телефона-автомата. Душевно поговорили с Мишей, время от времени озираясь по сторонам. Вскоре Володя с Мариной поехали в Канаду, я передал с ними письмо Барышникову, и однажды Володя привез подарок от Миши.
- Какими еще приключениями был отмечен этот месяц в Париже?
- Володька обожал кино. В один из моих выходных дней мы посмотрели подряд четыре фильма: "Пролетая над гнездом кукушки" c Николсоном, "Таксист" с Де Ниро, вестерн с Аль Пачино, а также "Эммануэль". Все эти фильмы Высоцкий видел не по одному разу, но шел снова, потому что очень хотел мне показать, сделать приятное. А во время демонстрации "Эммануэли" устроил целое шоу: острил, смеялся, меня разыгрывал: "А вот сейчас они будут с лошадью!.."
Потом потащил меня в магазин (я, как и всякий советский турист, мечтал об американском джинсовом костюме): "Я присмотрел тут фирменный американский магазин. Там этого говна... И дешево!" В подвальном помещении Володя руководил примеркой, а также своим мощным голосом отогнал от меня невесть откуда взявшегося мужчину легкого поведения: "Но, но, но! Ты это брось!", объяснив мне: "Это педераст, у них тут такого добра полно!"
Когда дома Марина узнала, сколько мы заплатили за костюмчик и где его купили, она ужаснулась нашему, вернее, Володиному, легкомыслию. Подвальчик оказался одним из самых дорогих в Париже джинсовых бутиков.
У Володи была легкая рука. Когда с загаром из Ниццы я вернулся в холодный Питер, то первым делом отправился в Театр сказки, где ставил какие-то танцы. Там сразу познакомился со своей будущей женой Ирочкой, сразить которую мне вряд ли бы удалось, не имей я такого роскошного джинсового прикида.
- Боюсь, как бы у читателей не создалось впечатления, что вы с Высоцким только и делали, что гуляли по Парижу, пили и гуляли! Вы ведь еще и работали вместе...
- В нем было изумительное сочетание человека театра и большого поэта. Все его песни невероятно зримые, фактурные, его персонажи - из жизни. Однажды Володя сказал мне, что был бы рад написать мюзикл на отечественном материале: "Кулаки, чекисты, бандиты, нэп - вот материал! Америкашкам и не снилось! Ищи, Кирочка!"
И я нашел у Алексея Толстого произведение "Необычайные приключения на волжском пароходе". Позвонил Володе. Через день он перезвонил: "Это то, что надо!" Через месяц я послал ему черновой первый акт с пропусками для песен. Вскоре он сочинил 27 (!) стихотворений (музыку написал ленинградский композитор Георгий Фиртич): "Песня о Волге". "Куплеты Гусева", "Посадка на пароход", "Танго Ливеровского", "Романс миссис Ребус" - поразительное попадание, ощущение жанра!
К сожалению, ничего этого не оценили тогдашние тети и дяди в Министерстве культуры. Мюзикл наш зарубили, и Володя грустно сказал: "Я знал, что так будет. Не надо было со мной связываться!"
Только после его смерти спектакль был поставлен в Ленинградском театре имени Ленинского комсомола, шел c аншлагами, но, мне кажется, наш мюзикл заслуживает лучшей участи. И есть еще время исправить ситуацию. Очень хочу подключить к этому нашему проекту Николая Фоменко, с недавних пор моего родственника (Фоменко женат на дочери моего брата Миронова Маше Голубкиной), который бы мог сыграть главную роль - Гусева, а также помочь пробить этот проект на одном из центральных телеканалов.
- Скажите честно, Кирилл Александрович, ваш брат Миронов и Высоцкий ладили между собой?
- Один ревновал меня к другому. Приезжая в Москву, я останавливался у Володи, и Андрею это не нравилось. Но мой брат тогда только женился на Ларисе Голубкиной, мне просто не хотелось их стеснять.
Володя с Андрюшей были, конечно же, на "ты", но почти не общались. И все-таки однажды мне удалось их свести в одной компании, где собрались Володя с Мариной, Андрюшка с Ларисой и я. Высоцкий тогда впервые поставил свои магнитофонные пленки, где были его записи с оркестром, сделанные в Канаде. У Андрюшки текли слезы, это было для него потрясением - такого Высоцкого он не знал.
Брат тогда мне сказал, что Володя - великий поэт. Он даже хотел что-нибудь спеть из Высоцкого, спрашивал меня: "Скажи, удобно с Володей поговорить, чтобы я что-нибудь спел?" Я отвечал: "Конечно. Тебе непременно надо это сделать!"
Жаль, не случилось.