Рано или поздно затянувшийся конфликт между Министерством обороны и Генштабом должен был выплеснуться наружу. Суть его в том, что с приходом на место второго человека в армии - молодого, честолюбивого генерала Квашнина Генеральный штаб начал постепенно замыкать на себе функции управления войсками, ослабляя позиции Министерства обороны и лично министра. Началось это еще в пору, когда военное ведомство возглавлял Игорь Родионов, тяготевший больше к кабинетному стилю руководства. Перетягивание каната продолжалось и при его преемнике - маршале Игоре Сергееве. В военной среде поговаривали, что своих постов они лишились "не без помощи" Квашнина...
Положить конец двоевластию в военном ведомстве решился Сергей Иванов. По сути, он дал убийственную характеристику нынешнему состоянию "мозга" армии, что, похоже, было полной неожиданностью для Анатолия Квашнина. Когда министр обороны вполне миролюбиво заговорил о необходимости укрепления роли Генштаба, Квашнин вроде бы даже распрямился за столом. Это то, чего он и добивался в последние годы. Но разговор пошел в другом русле. Было заметно, как насторожился Квашнин, когда министр обороны потребовал освободить Генштаб от не свойственных ему распорядительных функций, которые засасывают его в болото "управленческой рутины". И уже явно встревожился после заявления Иванова о том, что в последние годы многое утрачено из той "высокопрофессиональной и эффективной школы штабной мысли и оперативного управления войсками", которая была создана еще в советское время.
"В целом ситуация более чем серьезная", - резюмировал министр. Он ясно дал понять, что опыт управления войсками в реальных боевых ситуациях, чем всегда гордился Анатолий Квашнин, командовавший Северо-Кавказским военным округом в начале второй чеченской войны, не может заменить штабную культуру. По сути, была поставлена под сомнение способность нынешнего Генштаба адекватно реагировать на те угрозы военной безопасности России, которые возникают в современном мире. Он, по оценке министра, смотрит на военные конфликты будущего через призму контртеррористической операции в Чечне, зациклившись на тактическом уровне и пренебрегая оперативными и стратегическими вопросами.
Вывод был достаточно жестким. Генштаб больше не должен "чрезмерно много заниматься администрированием и вопросами текущего управления войсками".
В переводе с военного языка на обыденный это означает, что основные управленческие функции в полной мере возвращаются Министерству обороны. Сергей Иванов недвусмысленно дал понять, что он больше не смирится с ситуацией, когда начальник Генштаба в обход министра докладывает президенту о важнейших военных и военно-политических вопросах. Вспомним хотя бы наделавший много шума бросок российских десантников в бывшей Югославии, в Приштине, который был предпринят по личному указанию Квашнина без ведома главы военного ведомства...
В истории русской армии уже был период, когда с июня 1905 года по декабрь 1908 года начальник Генштаба имел право личного доклада императору. Это, по словам Иванова, только дезорганизовало работу тогдашнего военного ведомства.
Единоначалие и жесткая управленческая вертикаль остаются незыблемым принципом и "в новейшей истории". Под конец своего выступления Сергей Иванов назвал вещи своими именами: "Нарушение этого принципа всегда создавало разнобой в руководстве военным строительством, вносило сумятицу в управление войсками и порождало склоки, интриги, безответственность".
Вряд ли столь жесткая позиция министра обороны не была согласована с президентом. Глава государства уже давно с озабоченностью наблюдает за скрытым соперничеством двух ключевых фигур в военном ведомстве. Конец противостоянию должен был положить еще в сентябре прошлого года Указ, согласно которому именно Министерство обороны (и через Генштаб) обеспечивает координацию действий всех силовых структур, содержащих военную компоненту. Но, видимо, противоречия зашли так далеко, что Иванов был вынужден публично расставить все точки над "i".
Кстати, сам Квашнин не нашелся что ответить с трибуны на столь серьезные упреки в свой адрес. Его завуалированные рассуждения об издержках в определении приоритетов в деятельности военного ведомства были восприняты в кулуарах заседания Академии военных наук как откровенно слабый ход. А вот фактический ультиматум, который предъявил ему Иванов, был дружно расценен как сигнал к его возможной отставке.