.jpg)
Надо быть Юрием Башметом, чтобы на твой праздник слетелись звезды музыкальной вселенной
Нынче, когда организация любого сколько-нибудь серьезного международного проекта вырастает почти в подвиг, устройство интернационального смотра искусств уровня III зимнего фестиваля Юрия Башмета в Москве воспринимается настоящим чудом. Исполнение «Волшебной флейты» Моцарта с участием Богдана Волкова и Нины Минасян, программа вокальной музыки Бриттена и Шостаковича в интерпретации Йена Бостриджа и Ильдара Абдразакова, премьера моноспектакля «Кроткая» по Достоевскому в исполнении Сергея Гармаша – вот далеко не полная программа идущего сейчас праздника. А его центр – концерт в день рождения самого Юрия Абрамовича 24 января – превратился в событие звездного класса.
Слово «звездный» в этом репортаже не случайно. Инсталляция космического вида, напомнившая о вечных странниках космоса – астероидах – встретила зрителей уже в фойе столичного зала имени Чайковского. Подумалось даже – не привет ли это из Челябинска, где совсем недавно буквально в нескольких десятках метров от капсулы со знаменитым метеоритом (Филармония и Исторический музей, где она хранится – на одной улице напротив друг друга) разворачивалась программа другого традиционного фестиваля Башмета – Южноуральского.
Конечно нет, уральские камни остались на месте, но и эти серые, выстроенные в причудливую пирамиду глыбы (их увеличенное повторение, озаряемое светомузыкальными всполохами, потом открылось взгляду на сцене) явно символизировали нечто изначальное, заряженное энергией первичного взрыва, предельно плотное и в то же время неподвластное земному тяготению. Как само творчество, вырастающее из земной почвы и устремляющееся во вселенские просторы.
Вообще эпиграфом этого вечера можно было бы взять античный девиз per aspera ad astra. Когда тебе 69 и ты столько сделал (одних альтовых концертов для Юрия Абрамовича написано композиторами мира около полусотни), тебе уже очень хорошо известно, «из какого сора растут стихи» и из какой грусти вырастает радость.
Символом этой изначальной грусти стала «Норвежская народная мелодия» Эдварда Грига в исполнении лауреата «Грэмми» – камерного ансамбля «Солисты Москвы», созданного и бессменно руководимого Башметом. Она же, вечная печаль землянина, глядящего в недостижимое небо, сквозила в прекрасном мажоре моцартовского мотета Exsultate, jubilate и в самой, наверное, известной генделевской арии Lascia ch'io pianga в переложении для гобоя, которое уникальный виртуоз из Германии Альбрехт Майер посвятил Башмету.
Что до следующего номера, то уже он один мог бы поднять любое событие на планетарный уровень: речь о выступлении немца Рене Папе, одного из главных басов сегодняшнего оперного мира. Тут удивительно все – и ранг исполнителя, и то, что его заинтересовал не оперный, а камерный репертуар, и что это музыка ну совсем не «деньрожденная» – вокальный цикл «Песни и пляски смерти», и что, наконец, шедевр, созданный русским композитором Модестом Мусоргским на стихи русского поэта Арсения Голенищева-Кутузова, исполнялся «главным Зарастро мира» на языке оригинала. Да с каким пониманием, я бы даже сказал – старанием! Если сбросить со счетов неизбежный акцент («Стоньет ребьёнок…») – предельная четкость донесения фраз, словесных и музыкальных. Огромный диапазон эмоций – от призрачных грез замерзающего пьянчужки до громового возгласа смерти-полководца, уложившей в могилы тысячи солдат. Тут все сработало на образ – даже, кажется, тон, каким этот гигант вокала (и просто гигант) сделал замечание техникам сцены за фонящий где-то вентилятор, после чего возникла полная напряжения пауза между номерами цикла – персонал бросился выполнять наказ посланца Валгаллы…
Во втором отделении настал черед симфонического звучания (большой оркестр Башмета – «Новая Россия»), и оно было роскошно в хрестоматийном Адажио из «Спартака» Хачатуряна, фантастически-многокрасочно в сопровождении рапсодии Равеля «Цыганка», которую с атомным темпераментом и квантовой точностью сыграл скрипач Сергей Крылов…
После – сюрприз совершенно особого рода: вместо заявленного в программе израильского мандолиниста Ави Витала мы вдруг увидели красавицу из тех, про кого говорят: зачем играть, ходи туда-сюда. Но она играет, да как! Впрочем, для тех, кто знаком с искусством Екатерины Мочаловой, ничего неожиданного тут нет – исполнительницу наперебой зовут на лучшие эстрады мира, за право посвятить ей сочинение соревнуются композиторы многих стран. Хотя сейчас «победитель» был известен заранее – не доехавший до Москвы Ави собирался сыграть Шесть румынских народных танцев Белы Бартока, и Екатерине, прежде к этим нотам не притрагивавшейся, предстояло разучить их за один-единственный день. Разучила и сыграла с таким куражом, будто эти обаятельные пьесы у нее в репертуаре всю жизнь.
Ну и финал – лучше не придумаешь: Фантазия для фортепиано, хора и оркестра Бетховена. Произведение-эскиз будущей Девятой симфонии, изгибы внутренней драматургии которого с истинно бетховенской свободой и эксцентрикой подал финский пианист Олли Мустонен, поддержанный по-европейски звучным вокальным ансамблем Екатерины Антоненко Intrada и «Новой Россией».
.jpg)
«Я лишь однажды в свой день рождения не был на сцене, и того праздника словно не бывало» – признался Юрий Абрамович журналистам в перерыве вечера. От души желаем ему еще много-много таких сценических праздников: и в дни рождения, и между ними тоже.