Волейболист Александр Волков - о цене олимпийской победы
По мнению многих российских болельщиков, главным событием года стала победа нашей волейбольной сборной на Олимпиаде в Лондоне. Победа «валидольная». Победа после того, как многие любители спорта выключили свои телевизоры, когда наша сборная безнадежно проигрывала бразильцам по ходу финального матча. Но тем радостней оказались минуты триумфа отечественного спорта.
Самые яркие моменты того успеха и все его обстоятельства корреспондент «Труда» обсудил с лидером сборной России по волейболу — Александром Волковым.
— Вы — медалист двух Олимпиад. Как бы вы сравнили свои ощущения перед Пекином и перед Лондоном?
— В 2008 году я был не только дебютантом столь крупного турнира, но и по большому счету дебютантом сборной России. Не чувствовал уверенности в своих силах. Мысли были такие: повезет — станем призерами или даже чемпионами, не повезет — займем то место, которому реально соответствуем. А уже перед Лондоном более опытным стал не только я, но и весь костяк сборной России. То есть, состав у нас был в среднем не такой уж возрастной, но уже прошедший через множество турниров разного ранга. Почти все имели опыт выступлений на Олимпиадах, а Тетюхин — аж на четырех! И сейчас у меня было такое чувство: либо выступим совсем уж плохо, либо станем чемпионами. Была уверенность, что Лондон для нас станет чем-то сверхординарным.
— Насколько правильно пишут СМИ, что вы выиграли Олимпиаду вопреки всему и что наша ваша команда представляла собой целый лазарет?
— Михайлов за день до начала Олимпиады подвернул ногу в контрольном матче. Будько травмировал мениск за неделю до Олимпиады. Хтей очень тяжело восстанавливался после операции бедра и тоже был не вполне здоровым. У Тетюхина были проблемы с сердцем, его врачи поначалу даже не допускали к участию в Олимпиаде.
— И что? У него взяли расписку, что он берет на себя ответственность в случае несчастья?
— И такое тоже было.
— Действительно ли вы ехали в Лондон травмированным?
— О том, что затянувшаяся травма колена может усугубиться и дать серьезные осложнения, — такого разговора со мной врачи не заводили. Но боль я испытывал постоянно, и несмотря на соответствующие уколы, повреждения в коленном суставе мне все-таки мешали играть.
— Был риск, что осложнения дойдут до того, что придется раньше срока уйти из большого спорта?
— Это так. Но я еще больше потом всю жизнь жалел бы о том, что покинул расположение сборной прямо перед Олимпиадой, именно когда у меня был шанс стать чемпионом.
— Отчего у вас была травма колена? Перегрузки или неудачное падение?
— И то, и другое. У меня на колене было выпадения двух кусков хряща. Накопление усталости и микронадрывов «вылезли» при неудачном падении.
— Болеутоляющие уколы вам часто делали?
— Ежедневно по ходу всей Олимпиады — перед матчем или перед тренировкой. Раз в сутки. И в Лондоне мне приходилось тренироваться в очень ограниченном режиме, намного меньше, чем товарищам по команде.
— По ходу Олимпиады вы в Россию как часто звонили?
— У меня отец в молодости на приличном уровне играл в волейбол, и сейчас он очень плотно следит за моими выступлениями и за всеми событиями в нашем виде спорта вообще. Он высказывает очень грамотные суждения, так что к мнению отца я прислушиваюсь. Но перед крупными турнирами я уже стараюсь максимально изолировать себя от внешнего мира, в том числе от родных и друзей. Круг общения ограничиваю только тренерами сборной и товарищами по команде. Так что в течение всей Олимпиады я всего пару раз говорил с родителями по телефону. А сам я после каждого удачного матча получал от родственников, друзей и знакомых поздравительные эсэмэски, радовался им... но никому не отвечал. Но, с другой стороны, в период перерывов в тренировках я и о волейболе стараюсь вообще не думать, чтобы сосредоточиться на общении с близкими мне людьми, на книгах, на фильмах.
— А как ваша дочка? Спортом интересуется?
— Ей всего лишь семь лет. Но спорт ей пока интересен лишь постольку, поскольку папа играет и его показывают по телевизору. Она поздравляла меня по телефону. А когда мы с ней встретились после возвращения из Лондона, у нее из всех впечатлений Олимпиады осталась лишь радость от папиной победы. Маленькая еще.
— С высоты прошедших трех месяцев как вы оцениваете: в каком компоненте вы превзошли бразильцев?
— В физической выносливости. Мы просто их перестояли. В первых двух партиях они нас громили, а потом они заметно «подсели», уже не так быстро двигались, слабее прыгали. А мы оставались на прежнем уровне.
— А было такое ощущение, что бразильцы раньше времени почувствовали себя чемпионами и расслабились?
— Нет, они не расслабились, а именно устали. А когда мы «поперли», они просто растерялись и не знали, что им дальше делать.
— А какие чувства были у вас, когда вы при счете 0:2 еще уступали и в третьей партии?
— Скажу только про свои личные ощущения. Они были такими: невозможно победить в условиях, когда проигрываешь бразильцам со счетом 0:2, да еще в финале Олимпиады. Но я себе выдвинул две директивы. Первая — надо что-то изменить в наших действиях, чтобы игра не проходила со столь явным преимуществом наших соперников. А вторая: мы все-таки в финале Олимпиады, и хочется как можно дольше еще стоять на этой площадке, выиграв как можно больше очков, а по возможности — и одну партию. И хотя бы этим порадовать российских болельщиков и всех зрителей, наблюдавших за олимпийским финалом.
— Будучи опытным турнирным бойцом, вы так себя настраивали и внушали себе такие мысли, чтобы поднять свое психологическое состояние в столь тяжелой ситуации?
— Нет, я себе ничего не внушал. Я просто передаю вам свои ощущения.
— Как вообще вести себя в таких ситуациях, когда по партиям счет 0:2, и еще в третьей вы проигрываете?
— Просто бороться за каждый мяч. Просто стараться выиграть каждое очко, не загадывая далеко вперед.
— Как та лягушка, упавшая в горшок со сливками ...
— Я знаю притчу про мышку, которая барахталась, барахталась, хотя ситуация казалась совсем безнадежная. Но, в конце концов, она сбила твердый слой масла, по которому и вылезла наружу.
— После матча как вы в команде воспринимали случившееся? «Что же мы натворили»?
— Наверное, до конца я еще и сейчас не осознал того, что нам удалось сделать. Пока только некие проблески осознания.
— Этот год у вас самый удачный в жизни, если не считать колено?
— Несомненно, самый удачный, даже если и колено считать.
— Алекно и сам интервью не давал по ходу Олимпиады, и всем своим игрокам это делать запретил. Вам, как человеку очень доброжелательному и отзывчивому, сложно было отбивать попытки журналистов?
— Те ваши коллеги, которые постоянно пишут на волейбольную тему и хорошо в нашем виде спорта разбираются, по-видимому, уже были предупреждены нашей федерацией, а может быть, и самим Алекно. Так что те журналисты, с кем я был еще до Лондона хорошо знаком, по ходу Игр нам не докучали. И я им за это благодарен. После матчей мы давали в микст-зонах короткие комментарии по игре, но не пространные интервью. Лучше не говорить, а делать. Вернее: сначала сделать, а потом уже что-то говорить. Нам не хотелось бы сначала рассказывать — какие мы великие, а после этого проиграть.
— Алекно признался в интервью, что до сих пор не посмотрел финал Лондона...
— А я тоже еще не смотрел. Сейчас это ни к чему. Не хочу тратить эмоции снова. Они еще пригодятся.
— А когда посмотрите?
— Может быть, через несколько лет. Я об этом стараюсь не думать.
— Алекно прекрасно характеризовал игровые и человеческие качества каждого из игроков своей команды. Но настоящим лидером назвал только Волкова. Вы часто товарищам по команде впихиваете?
— «Впихивать» — неподходящее слово. Я стараюсь только взбодрить товарищей по команде или что-то подсказывать по существу игры. Всегда хочу, чтобы каждый из моих товарищей сыграл на максимуме своих возможностей. Зачастую со стороны бывает виднее.
— По-карпольски взбадриваете? Непечатные слова употребляете?
— Ни в коем случае. Не то что не ругаюсь... Даже стараюсь скрыть раздражение в своем голосе. Если общаться с человеком яростно, он не будет должным образом воспринимать нужную информацию. А уж примет он ее или нет — это на его усмотрение. Я не могу его заставить играть так, как я этого хочу. При всем моем уважении к достижениям Николая Васильевича, его методы работы были бы неприемлемы в нашей мужской сборной.
— Сейчас какие тренировки проводите?
— Работаю только в тренажерном зале, стараюсь это делать вместе с командой. А когда команда находится на выезде, то хожу в зал самостоятельно — три дня работы подряд, потом день отдыха. В тренировках загружаю все группы мышц, кроме ног. Пока приходится ходить на костылях.
— Какие прогнозы врачей?
— Обещают, что в декабре я уже слезу с костылей и начну ходить без них. Мне начнут задавать упражнения для ноги, а в марте, возможно, уже буду играть в волейбол.
— А сейчас хотя бы сидя с мячом уже работаете?
— Мяч для меня — это как велосипед. Если когда-то катался на нем, после долгого перерыва сядешь, поедешь и не упадешь. Без включения работы ног нет смысла возиться с мячом.
— Пока шла Олимпиада, другие виды спорта смотрели? За кого персонально болели?
— При том напряженном графике — игры плюс тренировки — проблематично было не то что, выбраться на трибуну стадиона, но даже посмотреть телетрансляции соревнований. Так что смотрел лишь изредка урывками. Но были такие солисты, чьи выступления я планировал заранее проследить. Это — Усейн Болт и Майк Фелпс.
— По ходу двух Олимпиад вы познакомились с представителями других видов спорта?
— Обстановка к тому не располагала. Мы жили в очень напряженном ритме, полностью сосредоточившись на своем выступлении. Уже потом, во время церемоний награждения олимпийцев в Казани я познакомился с единственным призером сборной России по стрельбе — коренным казанцем Василием Мосиным, и теперь мы с ним регулярно общаемся и поддерживаем приятельские отношения.
— Вы учитесь в МГИМО?
— Мой вуз такого же профиля, но он не государственный. Московский институт международных экономических отношений (МИМЭО). Я его давно уже закончил. Специальность — международные финансы и деловое администрирование.
— Есть вариант работы по этой специальности?
— Загадывать не хочу. Буду решать по окончании игровой карьеры.
— Вы интересно рассказывали, как у вас брали интервью в метро...
— Я уже давно не езжу в метро. Хотя и являюсь коренным москвичом, в Москву приезжаю нечасто. А в метро спускаюсь в среднем раз в год. Но автографы в метро у меня действительно брали.
— После Олимпиады вы стали более узнаваемым?
— В Казани — несомненно. Здесь волейбол вообще несравненно популярнее, чем в Москве.
— Россияне обычно считают зимнюю Олимпиаду неполноценной, если на ней не победили наши хоккеисты. Зато в случае их победы прощают провалы во всех остальных видах спорта. А вы почувствовали, что ваше «золото» оказалось самым важным в Лондоне?
— Так получилось, волейбол стал единственным игровым видом спорта, где россияне добыли победу. К моему большому сожалению — единственным. За поддержку спасибо всем, в том числе и читателям «Труда». Мы счастливы, что доставили радость тем, кто за нас болел. И дали очередной повод гордиться нашей страной.