Он успел побывать прусским офицером, протестантским пастором и даже кандидатом в рейхсканцлеры...
Летним утром 1967 года я на стареньком «опеле» направился вверх по Рейну из Бонна. Накануне меня, корреспондента ТАСС, вызвали в советское посольство и поручили сообщить видному церковному деятелю Мартину Нимеллеру о том, что в Москве будет опубликован указ о присвоении ему международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Миновав возле Франкфурта-на-Майне несколько американских военных баз с грозным предостережением «Въезд строго запрещен», я въехал в древний германский городок Висбаден и отыскал скромную виллу по улице Брентано, 3.
Меня встретил еще крепкий 75-летний мужчина и, пожав руку, проводил к себе в дом. Новость о награде хозяина обрадовала. Он усадил гостя за стол, поставил два больших бокала пива и закурил солидных размеров гаванскую сигару. Обстановка располагала к разговору, чем я не преминул воспользоваться.
О Мартине Нимеллере было немало известно из прессы, многое он рассказал при встрече, поделился весьма любопытными документальными материалами. Из всего этого сложился портрет бесспорно выдающегося немца, вся жизнь которого состояла из резких поворотов, взлетов и падений. Прусский офицер, протестантский пастор, неформальный министр иностранных дел Евангелической церкви Германии, идейный противник фашизма и, наконец, «личный заключенный» Гитлера.
Меня тогда поразила неоднократно подчеркнутая Мартином мысль, что главная угроза европейцам исходит не с Востока, а с Юга. Только много позже, когда я в качестве заведующего отделением ТАСС находился в ФРГ с 1984 по 1990 годы, многое стало более понятным. В Кельне уже был огромный «восточный базар» с прилегающими кварталами турецких ремесленников, торговцев и бедноты, а в Париже выросли целые арабские кварталы. Еще понятнее стало то пророческое предвидение пастора Нимеллера сегодня, когда происходит массовое нашествие мигрантов с Ближнего Востока и стран Магриба, которые пытаются навязать свои обычаи и нравы европейцам, чем ставят под вопрос их национальный суверенитет и безопасность.
...Мартин Нимеллер родился 14 января 1892 года в маленьком вестфальском городке Липпштадте в семье священника. По окончании школы поступил в военно-морское училище, в годы Первой мировой войны стал морским офицером, а затем командиром подводной лодки. Крах кайзеровской Германии разбил романтические мечты и поставил перед 27-летним молодым человеком вопрос: как жить дальше?
Отказавшись от военной карьеры, Нимеллер решил по примеру отца стать протестантским священником. Годы церковной и общественной деятельности совпали с крутым поворотом германской истории от Веймарской республики к нацистской диктатуре. Пастор становится лидером церковной оппозиции власти. Фашистам удалось «приручить» католическую церковь, а с непослушными протестантами расправлялись. По приказу Гитлера в июле 1937-го Нимеллера бросают в камеру как «личного заключенного фюрера». Он восемь лет проведет за колючей проволокой — берлинская тюрьма Моабит, концлагерь Заксенхаузен и, наконец, лагерь смерти Дахау.
Вот что рассказывал Нимеллер о Заксенхаузене. «Я слышал выстрелы в соседних камерах. Потом видел, как убитых выносят по коридору на носилках. Иногда казненных для устрашения заключенных вешали на столбы между бараков концлагеря. Весь этот ужас передать ни пером, ни даже кинокамерой невозможно».
Расправа Гитлера с известным церковным деятелем вызвала волну протестов. Даже папа Пий XII передал от себя заключенному протестантскому пастору серебряный крест с изображением распятого Христа. А в кругах участников заговора 20 июля 1944 года обсуждалась идея после устранения фюрера выдвинуть Мартина Нимеллера на пост рейхсканцлера — «как наиболее известного за рубежом представителя антигитлеризма».
В апреле 1945-го уцелевшие узники Дахау были освобождены, но пастора среди них не было. Его вместе с несколькими особо важными заключенными вывезли в тирольские Альпы эсэсовцы, имевшие на руках письменный приказ Гиммлера: «Никто из этих заключенных не должен попасть живым в руки врага». Но конвой решил спасать собственную шкуру и сдался в плен 7-й американской армии.
В октябре 1945 года Нимеллер от имени Евангелической церкви Германии выступает со знаменитым «штутгартским заявлением», в котором подчеркивается: «С огромной болью мы, немцы, заявляем, что принесли бесконечные страдания многим народами и странам».
В годы холодной войны пастор совершит десять поездок по Соединенным Штатам, выступит там на сотнях собраний и митингов, по радио и телевидению, протестуя против милитаристического и антикоммунистического психоза. Посетит он и СССР, где его встретят с большим радушием. По просьбе Нимеллера советское правительство освободит 800 немецких военнопленных.
Когда после войны обсуждался вопрос о судьбе Германии, Нимеллер решительно выступил за создание единого нейтрального государства. В открытом письме Аденауэру он резко осуждает политику перевооружения, размещения американских ракет в Западной Германии. «То, что вы делаете, — писал канцлеру пастор, — это подготовка массовой бойни». Нимеллер активно участвует в акциях и кампаниях против «атомной смерти». В «день Хиросимы» стоит в Кельне с горящим факелом в руке перед муляжом атомной бомбы...
P. S. Он ушел из жизни за шесть лет до воссоединения Германии. Увы, политики не вняли призывам Нимеллера, его страна так и не стала нейтральной, мостом между Востоком и Западом. Не услышали и предостережения пастора-пацифиста об угрозе с Юга. О чем, наверное, сегодня многие в Германии и Европе жалеют.