100 лет назад родился выдающийся кинохудожник, который познал в своей жизни и громкую славу, и несправедливую хулу
Сергей Бондарчук оставил этот мир уже более четверти века назад, в октябре 1994 года. А его присутствие в нашей жизни по-прежнему ощутимо. И не только потому, что в кино активно работают его дети и внуки, в частности, сын Федор, который, как и отец, снимает высокобюджетное кино. А главным образом потому, что за прошедшие десятилетия стало особенно ясно: во второй половине XX века в советском кино творил художник-исполин, наследник по прямой таких пионеров и визионеров мирового экрана, как Эйзенштейн, Пудовкин, Довженко. Он был им под стать.
Сергей Бондарчук не играл проходных ролей, не снимал фильмов на потребу дня. Колосс. Титан. Атлант. Эти слова из античных трагедий вполне применимы и к нему. В каждую свою экранную работу он привносил возрожденческий размах, шекспировский объем. Иван Франко и Тарас Шевченко, академик Курчатов и кардинал Монтанелли, Пьер Безухов и отец Сергий, Отелло и Борис Годунов, чеховские доктора Астров и Дымов, русские воины Андрей Соколов и Иван Звягинцев — это его планка в актерском искусстве. «Судьба человека», «Война и мир», «Ватерлоо», «Они сражались за Родину», «Степь» — это его вершины в режиссуре. Толстой, Чехов, Пушкин, Шолохов, Шекспир, Гоголь, Данте — это его круг духовного общения.
При встречах с Сергеем Федоровичем на фестивалях и в коридорах «Мосфильма» я ловил себя на мысли, что внешне он похож на льва, царя зверей. Это сравнение рождала и его величавая седая грива, и повадки крупного зверя, рядом с которым его недоброжелатели казались подчас мелкими грызунами. Что скрывать: в киносообществе далеко не все любили Бондарчука, а некоторые ему откровенно завидовали. Он непозволительно рано (в 31 год) стал народным артистом СССР — это звание ему самолично присвоил товарищ Сталин за роль Тараса Шевченко. Лауреатом Ленинской премии он стал в 40 лет — за прекрасный режиссерский дебют «Судьба человека» по рассказу Михаила Шолохова. Наконец, он получил «Оскар» за эпопею «Война и мир», которая до сих пор считается самым масштабным и дорогим проектом в истории отечественного кино. Говорят, она обошлась казне в 65 миллионов советских рублей — это при средней смете обычного фильма в 300-400 тысяч.
На Бондарчука работал не только весь «Мосфильм», не только Госкино, но и вся держава. Но и он, надо заметить, славно поработал на честь родной державы, передав на экране мощь, красоту, народность толстовской эпопеи. И положа руку на сердце: разве потянул бы кто-то из здравствовавших тогда (да и ныне) режиссеров этот грандиозный проект? В нашем кино только Бондарчук умел с таким размахом повелевать армиями и многотысячными массовками, только он мог соединить на экране и воздушную легкость великосветского бала, и азарт псовой охоты, и трепет влюбленных сердец, и горечь старческого увядания, и кровавую мясорубку военной бойни...
Его считали киногенералом. Бондарчук и был им — ему единственному в СССР было дозволено снимать и сниматься за рубежом, получать гонорары в валюте, но пахал он при этом, как рядовой солдат, буквально загоняя себя в работе. На съемках «Войны и мира», работая шесть лет по 18-20 часов в сутки, пережил клиническую смерть, врачам с трудом удалось откачать режиссера. Его сын Федор как-то рассказывал мне, что, бывало, по году не видел своего отца — тот все время был на съемках. В одном из предсмертных признаний Сергей Федорович буквально проклинает свою немилосердную профессию, из-за которой он, по сути, был отлучен от семьи, от воспитания детей и даже не смог приехать на похороны своего отца. Неужели и этому надо было завидовать? И всякий ли готов был пойти на такие жертвы ради химеры искусства?
Тем не менее, на пятом перестроечном съезде СК СССР в 1986 году грянул гром. Бондарчука с группой ветеранов советского кино предали остракизму за близость к власти, за особые преференции в работе, за клановость и семейственность. Тогда за Бондарчука заступился лишь Никита Михалков, назвав поведение коллег «ребячеством», но его голос не услышали. Вскоре 20-серийный «Тихий Дон», который Бондарчук собирался снимать для ТВ, торопливо свернули, туманно объяснив режиссеру, что «лучше эти деньги отдать сельскому хозяйству».
Сельское хозяйство поднимаем до сих пор, а художника с мировым именем (с ним считали за честь работать всемирно известный продюсер Дино Де Лаурентис, выдающиеся актеры мирового кино Род Стайгер, Орсон Уэллс, Кристофер Пламмер, Урсула Андресс, Франко Неро) обрекли на многолетний простой. И когда годы спустя на горизонте возникли некие итальянские продюсеры с предложением реанимировать историю с экранизацией «Тихого Дона», Сергей Федорович бросился в этот проект как в омут...
Теперь ясно: это была ошибка мастера. Во-первых, в силу возраста он был к тому времени уже не в лучшей физической и творческой форме. Во-вторых, под напором продюсеров вынужден был пойти на творческие уступки и взять на главные роли иностранных звезд — в частности, холеную Дельфин Форрест в роли Аксиньи и гей-икону западного кино Руперта Эверетта в роли Григория Мелехова, что во многом предопределило последующую неудачу экранизации. В-третьих, ловкие продюсеры, отмыв деньги, интерес к проекту быстро исчерпали, и пленка с незавершенным сериалом надолго залегла в банковских сейфах.
Когда 12 лет спустя после смерти Бондарчука удалось вызволить отснятый материал, и сын Федор смонтировал из него, увы, рваный, клочковатый сериал, не одному мне подумалось: лучше бы он этого не делал. Осталась бы красивая легенда о последнем шедевре, который снял, но не успел показать зрителям великий режиссер, потерпевший за свою жизнь не так уж много творческих поражений. Одно из них — забытая сегодня революционная эпопея «Красные колокола» в четырех фильмах, вышедшая на экраны в 1984 году, когда в обществе уже подули ветры другой революции. Но, думаю, что и в официозных «Колоколах», снятых с присущим Бондарчуку эпическим размахом, он оставался самим собой — советским человеком, ветераном-фронтовиком, коммунистом, в глубине души так и не принявшим перестройку, которая обернулась для него крушением привычного мира.
В последний раз я встретился с Сергеем Федоровичем на «Кинотавре» в июне 1994 года — за несколько месяцев до кончины мастера. Его великолепная седая грива была такой же могучей, но сам он, помню, был какой-то щуплый, исхудавший, съедаемый, как я теперь понимаю, смертельной болезнью. Мы сели в тенечке и проговорили больше часа. Он с горечью рассказывал о своих затянувшихся мытарствах с «Тихим Доном», о дорогих для него и, увы, неосуществленных проектах — «Тарасе Бульбе» и «Божественной комедии». Поведал и о своих взаимоотношениях с партией, в которую вступил сознательно в 50-летнем возрасте и из которой вышел, как он выразился, «после предательства Горбачева».
Но это была едва ли не единственная экспрессивная оценка в его речи. Он поразил меня тогда тихой самоуглубленностью и каким-то подлинно христианским смирением. К тому времени сполна «реабилитированный» в общественном сознании, вновь возвращенный в сонм признанных классиков, он не стал ни с кем из своих обидчиков сводить счеты.
— Как видите, я остался жив, — спокойно ответил Сергей Федорович на мои расспросы о том, как он пережил годы гонений. — Все вытерпел, вынес. Может, потому, что у меня крепкая крестьянская закваска? Конечно, горечь, обида остались. Но поскольку в обществе сейчас идет полоса примирения, то я решил не держать зла на своих обидчиков, не требовать возмездия. Помните, как в Библии сказано: «Возлюби врага своего». А я человек верующий, православный. Так что пусть мои гонители живут и здравствуют. Они сами себя наказали...
Таким просветленным, величавым и мудрым, все познавшим и все принявшим, он и ушел в скором времени в Вечность, оставив нам после себя свои великие роли и фильмы, которые пережили его. Переживут и нас с вами. Поскольку сделаны на века.