Как русский неоклассицизм покорил Европу и чуть не потерялся на Родине
В эпоху перемен и геополитических сдвигов найти опору в жизни непросто. Особенно – творцам, приверженцам гармонии. До нее ли, когда грохочут пушки и царит хаос? Русские художники первой четверти ХХ века ответили на этот риторический, казалось бы, вопрос рождением нового направления искусства – неоклассицизма. О том, как они это сделали, повествует выставка «Вдохновленные классикой», развернутая нынешним летом в Корпусе Бенуа Государственного Русского музея.
Термин «неоклассицизм» может ввести в заблуждение, создав представление о чем-то чисто ретроспективном. Да, здесь вновь (в который раз в истории) проросли традиции античности, Ренессанса, собственно классицизма с его академической эстетикой. Но не обошлось и без совершенно иных влияний: эклектики, модерна, импрессионизма, авангарда – этих «вечных приспешников распрей ближайших поколений», как называл их Сергей Дягилев, один из основателей «Мира искусства». Именно «мирискусники» привнесли новые эстетические идеи во все виды национальной культуры.
Само название выставки, о которой этот рассказ, говорит об идейных «праотцах» тех художников и ваятелей, чьи творения – более 150 работ, включая живопись, графику, скульптуру, декоративно-прикладное искусство – экспонированы сейчас в Корпусе Бенуа ГРМ. Большинство из них – частые герои проектов российских и зарубежных музеев: Серов, Петров-Водкин, Кустодиев, Сомов, Филонов, Малевич… Иные – известны, но выставлялись по разным причинам реже: Серебрякова, Бакст, Лансере, Машков, Александр Яковлев. И целая группа их не менее талантливых современников ныне несправедливо подзабыта: Юлия Оболенская, Александр Матвеев, Степан Карнов, Александр Белобородов, Василий Шухаев…
Работы Александра Яковлева посетители видят, едва войдя в выставочный зал. Его «Скрипач» 1915 года буквально гипнотизирует, настолько он академичен и вместе с тем «неправилен». Согбенная спина престарелого итальянского музыканта, до полуприседа согнутые даже не ноги, а какие-то «столбы» вместо них. И этот странный сюртук, застегнутый под самый подбородок – перед нами точно скрипач, не священник? Не герой ли комедии Гоцци, с ее причудливыми фольклорными образами? Ведь не учили так писать художников в те первые годы века!
Александр Яковлев, «Скрипач». 1915 г.
Известно, что Яковлев, будучи в Италии, встречался с неким старым музыкантом. Но, сохранив черты лица героя картины, привнес в создаваемый образ и нечто далекое от портретной классики, добившись потрясающего эффекта новизны – не оторвать глаз!
Его более поздний, времен эмиграции, «Арлекин» (1922) «вырос», судя по всему, из двойного автопортрета «Арлекин и Пьеро», написанного в 1914 году вместе с товарищем и коллегой Василием Шухаевым. Друзья были настолько увлечены театром, что даже сыграли этих героев на сцене в спектакле Мейерхольда!
Они, неоклассицисты, были очень разными. Выставляясь вместе, в единую группу не объединились, предпочитая собственные поиски и открытия. У каждого – свой, ярко индивидуальный жизненный и художнический путь. Кто-то, как молодой тогда скульптор Сергей Коненков (бюст юноши, 1907) и Валентин Серов в последние годы жизни («Одиссей и Навзикая», 1910), находились под обаянием греческой архаики. А кто-то обратился к философским принципам Древней Руси и Проторенессанса (Петров-Водкин с его мадоннами, Серебрякова с ее нимфами-купальщицами). Были и увлекшиеся иллюзорным миром культурологии…
Зинаида Серебрякова, «Баня». 1913 г.
Но еще более важно, что самые разные источники вдохновения то и дело смешивались в единое целое, пропускались через творческое сознание – и тогда рождались истинные шедевры. Достаточно упомянуть эскизы панно и плафонов для московского Казанского вокзала Александра Бенуа и Зинаиды Серебряковой. Или эскизы росписей для особняков авторства Лансере, Шухаева, Яковлева, Белобородова, максимально приближенные к мечте мирискусников о самоценной красоте нового синтетического стиля. Выставляются эти вещи крайне редко. А в таком «разнообразном единстве» – кажется, впервые в Петербурге.
Сто лет назад наши неоклассики удивили и покорили не только Россию, но и Европу, где в то время властвовал кубизм, активно двигавшийся к абстрактному экспрессионизму на пару с зарождающимся сюрреализмом. Сочетание, казалось бы, несочетаемого рождало небывалые творения, которые, по образному выражению Блока, «вместе образуют единый мощный поток, несущий на себе драгоценную ношу национальной культуры». Не устояли, окунувшись в него на какое-то время, даже апологеты собственных неповторимых стилей – Пикассо и Дали.
– Мы много говорили в последние годы о художниках-абстракционистах, – сказала на открытии выставки искусствовед, заместитель директора Русского музея по научной работе Евгения Петрова. – По той причине, что до этого о них говорилось очень мало. Но почти ничего не говорилось и о том направлении русского искусства, которое вошло в историю как неоклассицизм. А оно очень интересно и весьма непросто. Уже хотя бы потому, что не имеет своей теории, как, скажем, супрематизм или абстракция. Оттого и отошло от нас чуть в сторону. Хотя многие из тех, кто отметился в нем, известны зрителю очень хорошо. Теперь мы, можно сказать, возвращаем долг – самим художникам и их почитателям. Обращаемся к истокам неоклассицизма. Собираем его в единую цепь, чтобы познать, понять, насладиться высоким качеством работ и полюбить их.
Продлится выставка «Вдохновленные классикой» до 11 сентября.