Огорчения начались с французского фильма "8 женщин", показанного сразу после торжественной церемонии открытия фестиваля. До премьеры было много охов и ахов: говорили, что нас ждет "стильное кино" со знаменитыми звездами экрана (Катрин Денев, Изабель Юппер, Фанни Ардан, Эмануэль Бенар etc.), которые предстанут в новом, неожиданном качестве. На деле все обернулось тяжеловесной неловкостью, плавно переходящей в пошлость. Режиссер Франсуа Озон почему-то решил экранизировать поделом забытую бульварную пьесу своего соотечественника Робера Тома, чье творчество, напомню, наравне с творениями незабвенных Рацера и Константинова, в 70-е годы подпитывало кассу заштатных российских театров. Чтобы не предстать перед публикой отъявленным консерватором, Озон, как один из лидеров европейской кинематографической гей-культуры, решил, так сказать, "осовременить" пьесу, щедро введя в фильм лесбийские мотивы. Когда белокурая героиня Катрин Денев, сраженная запоздалым открытием, что ей отнюдь не противны женские ласки, целуется взасос с инфернальной Фанни Ардан, распластавшейся на полу, это, доложу вам, надо видеть. В промежутках между этими забавами первые киноледи Франции весело поют, отчаянно выделывают антраша, даром что в соседней комнате лежит труп с воткнутым в спину ножом. Причем убийцей является кто-то из восьми женщин, находящихся в доме. Неловкая попытка "скрестить ежа и ужа" - детектив в духе Агаты Кристи и мюзикл в стиле Жака Деми - делает это зрелище трудно переносимым: недаром половина зала высыпала на улицу уже в середине просмотра.
Подумалось: ладно, ошиблись отборщики с фильмом открытия, но уж конкурсная программа обещана в этом году "как самая сильная за последнее десятилетие". Увы, первым показанный фильм "Проклятые", повествующий о трудной доле чешских наркоторговцев, оказался вялым перепевом знаменитого "Полуночного экспресса" оскароносца Алана Паркера, иранский фильм дебютанта Вахида Мусаяна "Зов земли" поразил разве что своим профессиональным несовершенством, а датская лента "Все кувырком" уже откровенно заставила насторожиться. На сей раз наши доблестные отборщики выкопали в недрах скандинавского кино фильм, в котором трепетно живописуются взаимоотношения двух очаровательных сорокалетних геев, собирающихся под венец, о чем уже оповещены друзья, родители. Но один из них поцеловался по пьянке с полногрудой женщиной и ему это - о, ужас! - неожиданно понравилось. До такой, представьте, степени, что после долгих колебаний он сподобился лечь с ней в постель. И даже после некоторой практики зачал с ней ребеночка. Оставленный гей поначалу страдает, а потом в утешение себе заводит прыщавого юношу. Но коварный изменщик, помаявшись томлениями духа и плоти, бежит от беременной красавицы, как Мопассан от Эйфелевой башни, чтобы теперь уже навсегда воссоединиться со своим суженым. С любимыми, так сказать, не расставайтесь. В финале счастливая однополая парочка, разлученная было женскими кознями, нежно целуется в камеру. Такое вот кино украшает нынче конкурс супертолерантного Московского международного...
- Похоже, мы находимся не на фестивале класса "А", а на маргинальном киносмотре для секс-меньшинств, - грустно подытожил коллега из другой популярной столичной газеты, объехавший полмира и повидавший всякого. Но такой прыти от нашего некогда респектабельного киносмотра и он не ожидал...
К счастью, назавтра в конкурсной программе случился-таки фильм, который заставил поверить в то, что кинематограф больших мыслей и чувств еще не окончательно изгнан с московского экрана. Я имею в виду картину "Воскресение", поставленную братьями Тавиани, классиками итальянского и мирового кино, по знаменитому роману нашего великого соотечественника Льва Толстого. Кстати, это уже третье обращение прославленного кинематографического дуэта к русской прозе. До этого, правда, они переносили действие своих фильмов в Италию, нынче постарались быть верными "русской" натуре. Конечно, внимательный взгляд нашего зрителя легко заметит итальянские гористые пейзажи, выдаваемые за среднерусские просторы, увидит немало неточностей в одежде, прическах, манерах персонажей, в архитектуре русских усадеб, подозрительно смахивающих на итальянские дворики, но все это, на мой вкус, отступает на задний план перед психологической мощью, социальной зоркостью, проповеднической страстью, которыми вслед за романом Льва Толстого наполнен этот трехчасовой, многокрасочный и многоголосый фильм. Греша в антураже, братья Тавиани, на мой взгляд, сумели выразить сам дух толстовской прозы с его мучительными поисками нравственного идеала, саму народную душу с ее извечным стремлением к правде, красоте и гармонии. Такой грешной и чистой Катюши Масловой (актриса Стефания Рокка), такого заблудшего и раскаявшегося князя Нехлюдова (Тимоти Пич) давно ждал наш экран, с которого русская классика исчезла, кажется, всерьез и надолго.
Фильм "Воскресение" для меня по крайней мере стал безусловным кинособытием последних лет. Только для того чтобы не только зрители, а и наши деятели кино, наводнившие прокат кромешными боевиками и агрессивной чернухой, смогли увидеть эту высоконравственную и благородно талантливую ленту, стоило проводить Московский фестиваль. За фильм братьев Тавиани я готов простить организаторам киносмотра и скромную церемонию открытия, на которую не приехал никто из западных звезд, и странные заигрывания с "экзотическими" направлениями мирового кино, и другие большие и малые огрехи. С "Воскресением" (да простится мне этот наивный каламбур) Московский фестиваль воскрес для меня как явление мировой культуры, а не как сомнительная кинотусовка со странными тематическими и жанровыми предпочтениями. И это побуждает с интересом ждать его продолжения.