.jpg)
Почему «икона с пронзенным ликом» была так любима и почитаема на Руси
«Сия мадонна творит чудеса!» — восклицали итальянцы-католики, специально приезжавшие, по словам автора книги «Россия в 1839 году» Астольфа де Кюстина, поклониться святыне, что располагалась в часовне у Воскресенских ворот столицы, у самого Кремля. Почти три столетия, с середины XVII века, здесь был один из центров духовной жизни страны. «С утра и до позднего вечера тут толпится народ, — вторит французу русский филолог и историк Борис Варнеке. — И нет, пожалуй, москвича, кто хоть раз не обратился бы в трудную минуту к Иверскому святому образу». Самое время сделать это и нам: сегодня, 25 февраля, православная церковь отмечает праздник в честь Иверской иконы...
Собственно, у Иверского образа Божией Матери несколько праздников в году. 25 февраля связано с чудесным обретением святыни на Афоне. Там c первых веков христианства селились монахи-отшельники, а потом появились и монастыри. Обитатели одного из них в начале XI века стали свидетелями чуда. Их рассказы легли в основу церковных преданий и вдохновили многих писателей и поэтов. Вот, например, как увидел это Валентин Распутин: да, советский классик, коммунист был еще и глубоко верующим человеком («Без Бога нет смысла жить — не то что писать») и в 2004 году побывал на Афоне.
«...Иверская Богоматерь сама выбрала местом своего пребывания этот монастырь. Прежде икона находилась у одной благочестивой вдовы, жившей близ Константинополя. Это было начало IX века, опять разразилось иконоборчество. Ночью к вдове ворвались царские воины. Один из них, по имени Варвар, ударил в образ Богоматери копьем: и с ужасом увидел, что над подбородком на лике выступила кровь. От страха Варвар пал на колени, потом бежал. А вдова принесла икону к морю и опустила в волны в надежде, что они вынесут ее к безопасному берегу. Но икона вдруг встала в воде в рост и «пошла». Сомнений не могло быть: не волны несли ее, а она решительно пересекала волны, зная, куда идти.
И пришла на Афон к Иверскому монастырю. В море неподалеку от берега поднялся огненный столб, возвещая ее прибытие. Начались чудеса. Там, где опускали ее на землю, пробивался родник; ей определяли место в храме, а она раз за разом оказывалась над монастырскими вратами, показывая, что ее служение — охранять, а не быть хранимой. Икона Иверской Божией Матери, которую назвали еще и Вратарницей (на фото вверху. — «Труд»), принесла монастырю небывалую славу. А при царе Алексее Михайловиче был сделан и доставлен на Русь тоже являющий многочисленные чудеса список Иверской...»
Известна точная дата, когда этот список (фото вверху слева) появился в Москве: 26 октября (13-го по старому стилю) 1648 года. Это тоже день чествования Иверской. А афонские монахи внесли в церковный календарь еще один праздник обретения иконы: второй вторник Светлой седмицы. В этот день они устраивают крестный ход: один из трех случаев (еще — на Рождество Христово и на Успение Богородицы), когда святой образ покидает часовню. Никуда больше икону не отпускают. Ведь, согласно преданию, если Иверская покинет Святую гору — значит, близок конец света. Утром монахи первым делом идут проверить: если она на месте — значит, есть еще день на покаяние...
А вот «наша» Иверская путешествовала много. Так, по сообщению летописца, в 1654 году, когда началась русско-польская война, «месяца мая в 15 день Государь Царь и Великий Князь Московский и всея Руси Алексей Михайлович отпустил с Москвы в Вязьму чудотворную икону Пресвятыя Богородицы Иверския». Святыня помогла: русские войска в первый же год освободили Смоленск и белорусские облас-ти между Припятью и Днепром. В столице же на все время, пока чудотворная «сражалась», оставался выполненный русскими иконописцами список с иконы. Он находился в специально выстроенной часовне у Неглиненских, позже — Воскресенских ворот. В Третьяковской галерее на картине неизвестного художника XIX века (фото вверху справа) эта часовня изображена уже восстановленной после войны 1812 года — как памятник победы над Наполеоном: москвичи уверены, что и здесь без Иверской не обошлось.
Помимо ратных были у святыни и мирные дела. Расположенная на одном из самых людных мест в почти всегда открытой часовне, Иверская, по отзыву современников, постепенно стала самым почитаемым и доступным образом в Первопрестольной. Москвичи начинали и заканчивали свои занятия молитвой у Иверской, заходили к ней перед поездкой и возвращаясь домой. А летом и сама икона «ездила на пленэр»: ее возили в подмосковные городки и села на крестьянские сходы и «молебствия». Но на ночь непременно возвращали в часовню, где ее всегда ждали и встречали.
Тот же профессор Варнеке вспоминал: единственное место в Москве, где и ночью царило оживление, — это у Иверской. Люди оставались до утреннего молебна, пока монахи не повезут икону по частным домам, и ночь напролет беседовали про свои беды: старушки в затрапезном, чиновники в старомодных шинелях, девицы в платочках, купцы в длиннополых чуйках. Иногда подходил и кто-то из «чистых господ», выброшенный из привычной колеи каким-то несчастьем, — помните, как у Бунина в рассказе «Чистый понедельник» богатый и удачливый молодой человек, услышав от любимой, что она уезжает, в отчаянии пошел туда, куда пошли бы в его состоянии большинство москвичей, — к Иверской: Эта пестрая толпа собиралась со всей Москвы, надеясь на милость Божией Матери. И, судя по имевшейся в часовне толстой книге, куда записывали истории помощи по молитве, чудеса случались частенько...
«- Москва! — Какой огромный / Странноприимный дом! / Всяк на Руси — бездомный. / Мы все к тебе придем... / А вон за тою дверцей, / Куда народ валит, — / Там Иверское сердце / Червонное горит...» — писала Марина Цветаева перед самой революцией. Увы, биться «червонному сердцу» оставалось совсем недолго...
Первые месяцы после революции большевикам было не до Иверской. Но с марта 1918-го, когда правительство перебралось из Петрограда в Москву и поселилось в Кремле (доступ в который тут же закрыли, что за всю историю случалось лишь дважды: при Лжедмитрии в XVII веке и при Наполеоне в 1812 году), часовня стала раздражать власти. Слишком привлекательно смотрелось на фоне недоступного Кремля это маленькое строеньице с гостеприимно распахнутыми дверями, теплым мерцанием свечей и неиссякаемым потоком богомольцев.
Сразу закрыть ее большевики не решились, но у Иверской начались неприятности. Сначала ее несколько раз ограбили, а потом отобрали оставшиеся ценности — «на помощь голодающим». Но и разграбленная, Иверская влекла к себе людей. На снимке 1920 года (фото внизу слева) — сценка, описанная Гербертом Уэллсом в книге «Россия во мгле»: «особенно любят в Москве чудотворную икону Иверской Божией Матери; многие крестьянки, не сумев пробраться внутрь, целуют каменные стены ее часовни».
.jpg)
С 1924 года часовню несколько раз пытались закрыть, но верующие стояли насмерть. Тогда все проделали тишком: в ночь на 29 июля 1929 года Иверскую снесли, а чудотворную икону тайно передали в храм Воскресения в Сокольниках, где она и поныне. А на «свято мес-то» воодрузили статую рабочего (фото в центре). Впрочем, ненадолго: в 1931 году пролетария убрали вместе с Воскресенскими воротами. На протесты интеллигенции — дескать, снос ворот нанесет урон эстетическому восприятию ансамбля Красной площади — партийный руководитель столицы Лазарь Каганович ответил: «А моя эстетика требует, чтобы колонны демонстрантов Москвы одновременно вливались на Красную площадь». И вопрос был решен. Рассказывают, что после сноса часовни и Воскресенских ворот люди много лет приходили на это место и молча молились:
Представляю, как бы они обрадовались, если б увидели воссозданную Иверскую часовню у новых Воскресенских ворот (на фото справа)! И как удивились бы, узнав, что на службах, которые проходят с утра до вечера с 1995 года, народу раз-два и обчелся. Наверно, просто не поверили бы: как же не заглянуть к Матушке-заступнице, тем более в праздник.
Пресвятая Богородица, спаси нас!