О статусе русского языка и не только…
Похоже, что в легендарный дом Турбиных на Андреевском спуске попасть отныне будет сложно. «Труд» позвонил в знаменитый на весь русскоговорящий мир «дом с кремовыми шторами», о котором когда-то писал в своей «Белой гвардии» Михаил Булгаков.
Дом-музей Михаила Афанасьевича Булгакова — филиал Музея истории Киева. В конце прошлой недели сайты многих изданий запестрели сообщениями о том, что какими-то вандалами головной музей разграблен. «Труд» решил разобраться, в чем дело. В пятницу мы дозвонились до заместителя директора музея по научно-просветительской работе Людмилы Мороз. Оказалось, что имущество и фонды действительно пострадали, но спланированным грабежом это не было: в ходе вытеснения «Беркутом» майданщиков двери в помещения музея взломаны, разбиты компьютеры, вскрыто несколько ящиков с экспонатами, что-то разбито, но ничего ценного не пропало. И скорее всего, неприятностей вовсе бы не случилось, если бы музей оставался в своем историческом здании — Кловском дворце, расположенном достаточно далеко от центра города. Но десять лет назад музей оттуда выдворили: на бывшую царскую резиденцию положил глаз Верховный суд Украины. На полутора этажах Украинского дома, ставшего его временным пристанищем, в тесноте и обиде разместились административные подразделения и злополучные ящики с экспонатами (экспозиционных залов у музея нет как нет).
Но если атакуют головной музей, то как дела в его филиале? Тем более связанном с русским писателем. Ведь и Дом-музей Булгакова, увы, тоже расположен в непосредственной близости от Майдана. Обеспокоенные сложившейся в столице Украины ситуацией, мы позвонили в Булгаковский дом на Андреевском спуске. По словам сотрудницы музея Светланы Буймистренко, в минувшую пятницу там был порядок...
— У нас все спокойно, даже посетители есть. По отношению к музею никто агрессивности не проявляет, но многие из тех, кто к нам приходит в последние дни, говорят, что если понадобится, придут защищать музей, ведь Булгаков — писатель мирового уровня, и то, что им создано, является достоянием общемировой культуры.
В обоих случаях разговор с корреспондентом «Труда» велся на русском языке, и сотрудники обоих (!) музеев между собой, насколько это было слышно, тоже общались по-русски.
За прошедшие затем два дня ситуация изменилась кардинально. 23 февраля депутаты Верховной рады 232 голосами отменили закон «Об основах государственной языковой политики», принятый в августе 2012 года, который придавал русскому языку статус регионального в 13 из 27 территориально-административных единиц Украины. И в тот же день вечером на Украине ни телезрители, ни пользователи интернета не смогли увидеть прямую трансляцию закрытия сочинской Олимпиады.
Правда, глава фракции «Батькивщина» Арсений Яценюк во всеуслышание заявил, что русскоязычному населению «ничего не угрожает», поскольку оно защищено законом. Но каким именно, пан Яценюк не уточнил. И, похоже, его словам соотечественники не слишком-то доверяют: в понедельник представители администрации булгаковского музея разговаривать с «Трудом» отказались. Столь же вежливо, сколь и категорично: «Никаких комментариев российским изданиям мы не даем». Мы решили проверить, будет ли работать музей в понедельник: официально он в этот день открывается для посетителей в 12.00 (14.00 по московскому времени). Следуя настоятельной просьбе, вывешенной на сайте («семь пыльных и полных турбинских комнат» одновременно много народу принять просто не в состоянии), несколько раз позвонили в кассу. Телефон молчал. Интересно, как скоро музей в доме Турбиных, отметивший 7 февраля свое 25-летие, закроют «на реконструкцию»? Неужели вновь, в который раз за последнее столетие, в притягательном для всякого рода смутьянов Киеве наступил момент, о котором жестко писал Булгаков: «Кому — пролог, а кому — эпилог»?
Сергей Лукьяненко
писатель-фантаст
«Для украинских писателей-фантастов. Для некоторых — и они прекрасно знают, к кому именно я обращаюсь... Славьте бойцов Майдана и носите им пирожки, недоумки. Но если хоть одна из писательских «персон», славивших Майдан и майданутых, пишущих притом на русском и печатающихся в России, захочет появиться на российских конвентах — я буду против. Захочет публиковаться в России — приложу все силы, дабы помешать. Будьте последовательны, мерзавцы! Я отныне в Украину не езжу, в украинских конвентах не участвую, переводить свои книги на украинский запрещаю».