- Спикер Сейма Литвы Витаутас Ландсбергис не так давно обвинил вас в том, что тогда ваше правительство будто бы согласовало свои действия с Кремлем, чтобы лишить Литву независимости. Он напомнил: почти одновременно с повышением цен, вызвавшим резкие протесты населения, в Литву прибыл контингент советских десантников, затем группа "Альфа", а вскоре произошли трагические январские события...
- После этого обвинения со стороны Ландсбергиса сразу 15 членов первого правительства опровергли все инсинуации. Мы ведь еще с октября 1990 года обсуждали вопрос о повышении цен. Согласовывали свои позиции с Латвией и Эстонией, с Верховным Советом. Ландсбергис все знал. В обсуждении вопроса принимала участие комиссия Верховного Совета по экономическим реформам. Он использовал ситуацию в конкурентной борьбе против меня... Прибегает к таким методам и сейчас.
После нашего ответного заявления ему пришлось через своего представителя по печати высказать сожаление: мы будто бы неправильно его поняли. Он, мол, имел в виду, что московские силы так реагировали на наши действия. А я хочу спросить, не реагировали ли московские силы как раз на давление на наше правительство со стороны Верховного Совета Литвы? Не помогла ли им дестабилизация ситуации во власти? Этого не случилось в Эстонии и Латвии, и там борьба за независимость прошла с меньшими потерями. Даже сама по себе отмена повышения цен разбила единство стран Балтии, что тоже помогло реакционным силам. Мои коллеги Эдгар Сависаар из Эстонии и Юрис Годманис из Латвии звонили и спрашивали: "Что вы, с ума сошли?"
- Госпожа Прунскене, уж не намекаете ли вы на то, что ваши оппоненты помогали КГБ?
- Я не намекаю, а рассуждаю. Те, кто дестабилизировал власть, кто выступал за свержение правительства, объективно лили воду на мельницу КГБ.
- Но именно вас власти Литвы позже обвинили в сотрудничестве с КГБ и даже нашли анкету, где будто бы значилась ваша "кличка" "Шатрия". Кстати, откуда это словцо?
- Оно не переводится. Есть гора в Литве с таким названием. Есть светлая литовская писательница, у которой был псевдоним - "Шатриес рагана" - "Ведьма Шатрии". Но я могу лишь предполагать, кто и когда мне ее присвоил и откуда эта не мною составленная анкета. Я никогда не сотрудничала с КГБ.
- Но ведь анкету нашли в архивах...
- Никто из представителей интеллигенции, особенно выезжавшей за рубеж в длительные командировки, не мог быть гарантирован от того, что на него не заведут анкету, не дадут ему псевдоним. Но мы-то тут при чем? Так в КГБ, наверное, шифровали людей, за которыми вели наблюдение.
- А писали ли вы в это ведомство какие-то отчеты?
- Никаких специальных заданий от КГБ я не получала и никаких отчетов не делала. И никогда не была в здании КГБ. Меня туда не приглашали, а вот Ландсбергис сам говорил, что его туда приглашали.
- Тем не менее суд, признавший факт вашего сотрудничества с КГБ, опирался на маленькую записку, написанную вашей рукой...
- Я уверена, что это подделка. Записку показывали запечатанной в пластик. Слова там стоят как-то странно, отдельно. Я не помню, чтобы писала что-либо подобное. Уже после суда я разыскала свои черновики и выяснила, что, уезжая в командировки за рубеж, по правилам Минвуза заполнила в общей сложности 13 различных документов. Из них и могли скопировать слова. Между прочим, в записке тем не менее нет согласия сотрудничать с КГБ...
О подделках можно говорить и еще. Один из бывших работников КГБ, которому приписывали заполнение моей анкеты, сказал, что не оформлял ее.
- Еще вам не раз припоминали, что в начале января вы ездили в Москву к Горбачеву и о чем-то договаривались.
- Мы ездили к Горбачеву с представителем Литвы в Москве Эгидиюсом Бичкаускасом. А полномочия получили от делегации по переговорам и от Ландсбергиса. Была очень тревожная ситуация. Пахло бедой. Было неясно, что случится. Мы узнали, что в страны Балтии направляются дополнительные воинские контингенты. Созвонились с латышами и эстонцами. Те подтвердили наши опасения. Вечером встретились у Ландсбергиса и решили ехать в Москву. Требовалось выяснить, что намечается, предотвратить трагическое развитие событий.
- О чем вы говорили с Михаилом Сергеевичем?
- Ничего хорошего он нам не пообещал. Мы требовали не применять силу. Но он дал понять, что сам ничего не может сделать и посоветовал обратиться к министру обороны. Тот был в отъезде. Мы спешили назад, в Вильнюс, потому что там уже обсуждали вопрос о доверии правительству. Я в очередной раз спросила Горбачева: "Могу ли я сказать людям Литвы, что не будет применена сила?" А он ответил, что мы не можем сказать ничего, о чем не договорились. Была неопределенность, и стало ясно, что он ничего не гарантирует.
- Власти в Москве все-таки решились на применение силы...
- Он до сих пор не соглашается, что был причастен к этому. Ну а когда мы вернулись в Вильнюс, произошла вся та коллизия с отзывом повышения цен и сменой кабинета министров. А через пять дней начались трагические события у телецентра, во время которых погибли люди...
- Но почему же ваши соратники после получения независимости отвернулись от вас? Вы ведь были у истоков этой борьбы, создавали "Саюдис"...
- Мы пытались наполнить независимость реальным содержанием. А наш Верховный Совет обсуждал многие вопросы на декларативном уровне и демонстрировал враждебность к России. И когда возникла экономическая необходимость поднять цены в Литве, что, кстати, было почти одновременно сделано в Латвии и Эстонии, наш парламент воспользовался этим действием в качестве предлога для того, чтобы избавиться от правительства. Помните: на улицы одновременно вышли сторонники Ландсбергиса и... коммунистической партии, то есть организации "Единство"? Они протестовали против поднятия цен.
Мы оказались в тупике. Работать с такими низкими для внутреннего и внешнего рынка ценами было невозможно. Нельзя продавать за 2 рубля мясо, если его производство обходится в 4. Наши действия были продиктованы экономической целесообразностью и согласованы с Верховным Советом. А Ландсбергис повел себя так, как будто ничего не знал. Протесты радикальных политических групп с улицы, их поддержка в парламенте привели к тому, что мы должны были либо углублять кризис правительства, либо капитулировать перед абсурдными требованиями радикалов, либо уйти. Мы вели себя в строгом соответствии с логикой, без популизма, без иллюзий. Мы ушли в отставку. Власти вернули цены. Но вы знаете, что произошло позже. Ситуация ухудшилась, цены взлетели гораздо выше, чем мы планировали.
- Мировая пресса именует вас "янтарной леди" как бы проводя параллель между вами и "железной леди" Маргарет Тэтчер. Вы брали пример с Тэтчер?
- Мы знакомы. Встретились в Лондоне в 90-м году, когда я была премьером. Мне было интересно лучше представить себе ее способ мышления и управления. Кроме того, хотела добиться ее поддержки нашей борьбы за независимость. На встречу было запланировано 40 минут, но она продлилась почти два часа. Мы поняли друг друга, и она сказала: "Я попытаюсь открыть вам окно для переговоров с Михаилом Горбачевым и добиться помощи лидеров западных стран в поддержке вашего диалога". Она сдержала слово. И была огорчена, узнав, что в Литве я столкнулась с противостоянием бывших соратников...