При свете фонариков и автомобильных фар толпа журналистов рыскала между машинами, чтобы выбрать лучшую и доехать до города Хаджа Багаутдин - главной ставки Северного альянса. "Лучшая" здесь та машина, у которой гудит мотор. Как она едет - неважно. Цена стабильная. "Ласточка", в которую я сел, прошла 30 километров до Хаджа Багаутдина всего за два часа. Раза три, правда, пришлось ее толкать, чтобы двигатель завелся. Тут я впервые почувствовал на себе, что такое афганская пыль. Представьте себе слой пудры толщиной в 10-15 сантиметров, и все поймете сами...
В Хаджи (так здесь называют кишлак Хаджа Багаутдин) прибыли около четырех ночи. Когда ехали по кишлаку, заметил фигуры в национальной афганской одежде, с платками на головах и с автоматами Калашникова в руках. Это часовые. Прикорнув часик прямо на земле в палатке у друзей-коллег, отправился в МИД Исламского Государства Афганистан. У хибарки департамента информации, огороженной высоким забором с железными воротами и часовым, - куча мала из людей и машин. В Хаджи зарегистрировано около 1000 журналистов! Однако моя регистрация прошла быстро, устройство с жильем - тоже. Помог афганец, который представился Шуриком и сообщил, что 12 лет учился в СССР: сначала на летчика, потом на бизнесмена. Он и помог мне выехать на боевые позиции.
В первом же кишлаке сделали остановку. Первое, что бросается в глаза, - бедность. Она ужасающа. Почти все дети босы. Бегают, играют в густой пыли. Вот один карапуз упал прямо в серую пудру личиком, одна макушка торчит. Я думал, он разревется. Нет, поднялся, протер глазки и улыбается.
Улыбки на лицах - это второе, что заставляет удивиться. Честное слово, ну ни одного унылого взгляда. Когда узнают, что ты из России, обязательно тянут руку и обнимаются. До приезда мне казалось, у афганцев по отношению к нам не может быть добрых чувств в принципе: ведь 10 лет здесь воевали советские солдаты. Нет, улыбаются, даже иногда приглашают войти в дом, приглашают к столу, на котором, кроме лепешек и чая, ничего теперь не бывает.
Что еще удивляет: в кишлаках много народу и почти все - без дела. Ходят, разговаривают. Слоняются по улицам. Работающих увидишь только в поле. Крестьяне продолжают пахать на волах, сеять. Их не смущает, что буквально в нескольких километрах взрываются снаряды, свистят пули...
В этот день я добрался только до второй линии фронта. Посмотрел на пушки, на установку "Град", которые стреляют по талибам, сидящим за горами. Мои провожатые, однако же, торопили, надо было добраться до Хаджи засветло.
Рано утром следующего дня мы были уже в пути. До реки Кокча проскочили без единой остановки, а дальше - стоп, машина. Преодолевать водную преграду водитель наотрез отказался, сославшись на то, что машина у него старая. Пришлось всей журналистской братии переправляться на другой берег на лошадях.
Оставив коней, мы поднялись на гору, где разместился опорный пункт бойцов Северного альянса. Окопы, переходы, ниши. Автоматы, пулеметы, гранатометы направлены вперед, туда, где также окопались талибы. Позади опорного пункта - минометы.
- Хотите, сделаем несколько выстрелов по талибам? - спрашивает командир Ибадулло. Я замотал головой: мол, не мое дело. Но телевизионщики обрадовались: все-таки антураж...
- Только бегите в укрытие сразу после выстрела: талибы могут ответить.