.jpg)
Дирижер Антон Шабуров и другие участники фестиваля в Казани – о музыке, которая сильнее политики
С 11 по 18 марта в Казани прошел IV Международный органный фестиваль. Форум, на фоне многочисленных смотров музыки для органа уникальный тем, что изначально объединил две грандиозные музыкальные вселенные – органную и симфоническую, – задуман художественным руководителем и главным дирижером Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан, народным артистом России Александром Сладковским. Маэстро подчеркивает: «Фестиваль призван познакомить с яркими персонами в сфере органного и дирижерского искусства, представить новый для Казани репертуар и шедевры классики в оригинальных интерпретациях».
Но как проводить международный артистический смотр в наше тревожное время? Казанский опыт доказал – великая музыка в любых условиях может стать силой, объединяющей людей и облагораживающей сердца. Особенно когда фундамент работы берет на себя коллектив такого планетарного класса, как ГАСО РТ. В первой же программе «Великий шелковый путь», по традиции прошедшей в Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева, под управлением английского воспитанника Московской консерватории Джереми Уолкера состоялись премьеры таких ярких партитур, как Шесть этюдов для органа и струнных Бориса Чайковского (впервые в Татарстане) и сюита «Бени Мора» британца Густава Холста (впервые в России).
«Скифскую сюиту» Прокофьева казанцы, конечно, знают, зато Концерт для органа с оркестром «Великий шелковый путь», написанный их земляком Эльмиром Низамовым по заказу устроителей фестиваля, прозвучал впервые в мире. «Автор произведения, подарившего стержневую идею и само название первой фестивальной программы – один из ведущих композиторов поколения миллениалов, лауреат премии президента РФ для молодых деятелей искусств, – рассказывает куратор программы фестиваля, профессор Московской консерватории, органистка Евгения Кривицкая. – История такова: ГАСО РТ выиграл конкурс “Ноты и квоты” Союза композиторов России, подав заявку на создание Эльмиром этого Концерта. Получилась музыка невероятно ярких красок и образов, такого еще в органной литературе не было. Я счастлива, что композитор доверил мне осуществить его премьеру, и это случилось в дни нашего смотра».
Не менее насыщенными получились и две другие программы праздника. Например, в его финале, озаглавленном «Симфоническая фантазия», нидерландский органист, лауреат конкурса имени Микаэла Таривердиева в Калининграде Жан-Пьер Стайверс сыграл вместе с ГАСО РТ под управлением москвича Ивана Великанова Ля мажорный концерт Баха и Вторую органную симфонию Александра Гильмана, тем самым прочертив путь музыкальной истории от немецкого барокко к французскому романтизму.
Во второй программе «Верую» зарубежных исполнителей не было, зато концентрация редких для наших залов партитур оказалась столь высокой, что большинства из них прежде не знал даже дирижер этого концерта Антон Шабуров. С Антоном, одним из традиционных участников казанского органного фестиваля (уже успевшего обзавестись крепким активом дирижеров и солистов), мы познакомились на прошлом празднике. И теперь было радостно вновь встретиться с маэстро, выслушать его рассказ о подготовке к смотру, вообще о том, как живется востребованному дирижеру в сегодняшней России.
– Органную часть программы, то есть «Священную симфонию» французского композитора Шарля-Мари Видора, Поэму «Памяти погибших в годы блокады Ленинграда» Андрея Петрова и «Верую» московского органиста-композитора Алексея Шмитова, предложила Евгения Кривицкая, – начал рассказ Антон. – Мне надо было дополнить концерт чисто оркестровыми вещами, и учитывая смысловую направленность вечера, а также приближающуюся Страстную неделю, я выбрал Вариации Аренского на тему Чайковского «Был у Христа-младенца сад» и увертюру Вагнера к опере «Тангейзер», где с огромной яркостью раскрыта тема святости, страдания за грех и искупления. Ну и популярность этих партитур в определенном смысле сбалансировала программу, где столько редких , не привычных для публики названий.
.jpg)
Но ведь и я сам – продолжил музыкант – зная, разумеется, Андрея Петрова как автора сверхпопулярной киномузыки и будучи знакомым с некоторыми его симфоническими работами, понятия не имел, что у него есть такое произведение, как Поэма «Памяти погибших в годы блокады». Музыка крайне непростая по языку, в чем-то вызвавшая у меня ассоциации с поздним творчеством Шостаковича, особенно Четырнадцатой симфонией – однако Четырнадцатая сочинена в 1969 году, а произведение Петрова – в 1966-м! То есть какие-то музыкальные идеи Андрей Павлович уловил даже раньше Дмитрия Дмитриевича – или они, что называется, в воздухе витали. И второе, что удивило – написанная, казалось бы, без всякого компромисса с традиционным музыкальным вкусом партитура «легла» на мой слух очень легко и быстро. Думаю, это из-за ее ясного, открытого эмоционального посыла.
Так же естественно далось и освоение вещи Алексея Шмитова – по контрасту с петровской, очень светлой по интонационному колориту. Конечно, помогло то, что сам автор выступил солистом. Ну и добавила штрихов рассказанная им необычная предыстории произведения. Преподавая одно время в Дамаске, Алексей сочинил для своих учеников Мессу для солиста, хора и органа. Потом вокальные партии одного из номеров, Credo, передал инструментам: хоровые – струнным, сольную – кларнету, и получился благородный, возвышенный гимн без слов.
А вот Симфония Видора потребовала долгой домашней работы: брался, откладывал… Не зря ее редко играют: непростая задача! Зато когда поймешь, как выстроена эта большая получасовая композиция, как в ней по сути слиты четыре части – адажио, скерцо, интермеццо и полифонический финал, какую роль играет сквозная тема старинного протестантского хорала – все оживает в естественном течении глубокого, эмоционально-проникновенного музыкального повествования.
– А как все это освоил оркестр?
– С одной репетиции! ГАСО РТ – феноменальный коллектив. Не говорю сейчас про Аренского и Вагнера, которые у него, конечно, и без меня в репертуаре. Хотя… например, в Вариациях есть одна очень трудная – вторая, редкий оркестр вам ее при первой встрече без запинки сыграет. Но казанцы уложили меня на обе лопатки – с первой же попытки исполнили так, что мне фактически нечего было править. То же самое – с Петровым, где очень сложная текстура струнных. Понимаете, они на репетицию приходят, уже досконально зная текст, можно сразу, минуя технические проблемы, переходить к лепке фразы, формы, драматургии. Не скрою – у меня сейчас довольно плотный концертный график: 13-го был Екатеринбург, 17-го уже Москва. Когда Евгения Кривицкая предложила между этими двумя датами еще и Казань, я на миг задумался – но уже в следующую секунду понял, что с ГАСО РТ можно браться за самые сложные задачи.
.jpg)
– У вас, как у большинства дирижеров, странствующая карьера – Урал, Дальний Восток, Ростов…
– Это верно, но все же, где бы я ни работал, всегда и прежде всего считаю себя уральцем, екатеринбуржцем. Это не только город, где я родился, но и место, где я делал первые шаги в профессии. Моим педагогом в Уральской консерватории был Вячеслав Леонидович Карташов, прямой ученик легендарного Марка Израилевича Павермана. Считая, что мне очень повезло с учителями, я, тем не менее, всегда старался не ограничиваться классом моего непосредственного профессора. Так, еще в Екатеринбурге побывал на уроках у всех педагогов, преподававших дирижирование во временя моей учёбы. Точно такой же метод я практиковал, учась затем у Геннадия Николаевича Рождественского в Московской консерватории. И даже несколько раз приезжал в Санкт-Петербург, где тоже стремился попасть «вольнослушателем» на уроки консерваторских профессоров. Однако сейчас мой главный «порт приписки» – Ростов-на-Дону, вот и на гастролях рядом со своей фамилией я всегда указываю в афишах именно этот город, поскольку уже два года несу знамя Ростовского академического симфонического оркестра как его художественный руководитель и главный дирижёр.
– Легко ли быть молодым дирижером в России?
– Умиляет, когда меня в мои 39 причислят к молодым. Вспомните биографии мэтров: Геннадий Рождественский стал музыкальным руководителем Большого театра в 34 года, а когда в 44 покидал БСО, говорили: уходит легенда. Юрий Симонов возглавил Большой театр еще раньше, в 29. Валерий Гергиев стал у руля Мариинского в 35, ровно в том же возрасте, в котором Евгений Мравинский возглавил Заслуженный коллектив Республики оркестр Ленинградской филармонии. Что до трудности дирижерского пути сегодня… Могу назвать вам минимум два десятка дирижеров моего возраста, которые уже достигли очень серьезных позиций, что говорит о здоровых началах, на которых строится профессия в стране. И в следующем за нами поколении проявило себя немало талантливых ребят, многие из них уже дирижируют в очень серьёзных театрах и симфонических оркестрах. Конечно, сейчас непросто оставаться в международном контексте нашей профессии, в то время как в мире проходит огромное количестве интереснейших конкурсов, мастер-классов, творческих лабораторий… Но искренне надеюсь, что эта ситуация – временная. Однако есть большой горизонт для системного развития и внутри нашей страны. Скажем, мне лично очень симпатична распространённая в Европе и Америке практика привлечения на конкурсной основе дирижёров-ассистентов, когда крупные симфонические оркестры дают возможность молодому маэстро в течение года полноценно работать в коллективе. У нас в России до известной степени этому соответствует должность второго дирижёра, но аналогия не полная. На Западе эта позиция обновляется ежегодно, и молодой дирижёр имеет возможность таким образом в течение нескольких лет попробовать себя в пяти-шести оркестрах, причём погрузиться не только в репетиционную работу, но и стать на время частью «семьи», плотно работать с администрацией, со спонсорскими структурами, заниматься планированием и так далее. Так нарабатывается колоссальный опыт, приобретаются те самые связи, столь необходимые для успешного пути в нашей профессии.
– Как вам живется в Ростове, в каком состоянии вы приняли оркестр, что за эти годы удалось сделать?
– Ростовский симфонический оркестр имеет большие традиции, его возглавляли замечательные дирижеры, и благодаря усилиям очень многих талантливых людей, среди которых не могу не назвать моего прямого предшественника Валентина Урюпина, коллектив находится в прекрасной форме. Стараюсь эту планку как минимум не опускать. Играем много яркой разнообразной музыки. Например, предмет моей гордости – намеченное на следующий сезон завершение цикла всех симфоний Шостаковича, который, правда, начинался еще до меня, но со мной осуществляется его основная часть. Еще большая гордость – завершивший прошлый сезон фестиваль «Космогония Скрябина», в котором мы сыграли все, написанное Александром Николаевичем для оркестра. Буквально на днях, 25 марта, открывается большой юбилейный фестиваль Рахманинова. Из других проектов – недавно мы исполнили Шестую симфонию Мясковского, в наши дни звучащую крайне редко, а когда-то она сыграла революционную роль в русской музыке, будучи и написанной под впечатлением от революции, и пронизанной ее трагическими образами. Конечно, наш прямой долг – поддержка композиторов-земляков. Прошлой осенью на гастролях в Мариинском театре мы сыграли Четвертую симфонию патриарха ростовской композиторской школы Леонида Клиничева. Сотрудничаем и с более молодыми авторами – так, на Рахманиновском фестивале прозвучат сочинения Андрея Захарова и Евгения Кремнева, посвященные Сергею Васильевичу.
– Что скажете по поводу комплектности коллектива, зарплат, инструментария?
– Оркестр укомплектован, в штате больше ста человек. И новые кадры есть откуда брать – рядом Ростовская консерватория. В свое время были куплены хорошие комплекты духовых и ударных инструментов, теперь нужно, чтобы и струнная группа получила достойный инструментарий. Вот по уровню зарплат оркестру, конечно, еще укреплять и укреплять свою конкурентность на фоне других симфонических коллективов страны. Еще одна боль – концертный зал филармонии: он не только недостаточно объемен, но, главное, акустически не приспособлен для симфонического звучания. Однако должен заметить: не так давно была принята концепция развития академической культуры Ростовской области, предполагающая, в частности, строительство в Ростове-на-Дону нового концертного зала. Будем надеяться, реализация этих планов – не за горами.
– Когда мы с вами познакомились год назад на III органном фестивале в Казани, вы тревожились: долетите ли до румынского города Тыргу-Муреша, где у вас контракт с симфоническим оркестром.
– Не только долетел, но и с того нашего разговора уже четырежды там побывал, с другими оркестрами Румынии поработал. И до венгерского города Дебрецена добрался, где сотрудничаю с оркестром имени Золтана Кодая. Там мы, кстати, тоже провели фестиваль Скрябина. И вообще играем много русской музыки. На следующий год в Тыргу-Муреше планируется концертное исполнение «Евгения Онегина»…