…А тут ни морозу, ни мужиков...
Крещенские морозы вышли на Кубани такими: в полдень +10. Под окном на ветках ивы трепещет одинокая снежинка из узорно изодранной белой пластиковой тарелки. Еще три «снежинки» выпали из квартиры № 4 на лавочку у подъезда и устало закурили. Обесцвеченным снежинкам изрядно за полтинник, а по суммарному весу — за два с половиной центнера. Белые платьица нарядно открывают коленки, подчеркивают обильные бюсты и обтягивают бока снежинок туго-натуго. Захочешь ущипнуть — не получится.
Вчера за полночь снежинки пели «Три белых коня», отмечая
— Что за мужик пошел! — углядев меня в окне, хохочет на весь двор старшая из снежинок. — Даже курить за них бабам приходится!
Вчера (в смысле, уже сегодня) ночью я убеждал снежинок петь про белых коней потише. Убеждать пришлось трижды — каждый раз дверь мне отпирала новая сестра. Так и познакомились.
— Плохо у вас тут — снега нет, — односторонне общается со мной старшая снежинка, прилетевшая, насколько я понимаю, из Новосибирска.
— Как раз хорошо, что снега нет, — не соглашается с ней сестра из Питера.
Третья сестра, прибывшая из соседней станицы, молчит.
— Разве это зима?! — не унимается сибирская гостья. — Мороз должен быть ядреным, как мужик. Чтобы тронул — аж затреш-шало! А тут ни морозу, ни мужиков...
Я отхожу от окна вглубь квартиры, чтобы не провоцировать.
— Не клюнул он на тебя, Ирка, не клюнул, — доносится голос какой-то из сестер.
— Испугался он тебя, струсил, — резюмирует третья.
— Кто испугался? — старшая снежинка голосит так, что я понимаю: эта реплика не для сестер, а для меня. — Он не испугался, когда мы пели! Такой не струсит!
С трудом сдерживая смех, возвращаюсь к окну. Дородная снежинка Ирка, подбоченясь, стоит посередь двора и, нахально улыбаясь, смотрит на мое окно.
— То-очно! Не струсил! А я уже думала, он только на «Три белых коня» приходит. Люблю смелых мужиков! Мне нужен такой, какой меня на скаку остановит...
Снежинка ловит мой взгляд, кокетливо тушит окурок, после чего поворачивается спиной и утрачивает ко мне интерес. Во дворе повисает тишина. Боясь ее спугнуть, прикрываю окно.
Пикает магнитным замком дверь подъезда. На бетонное крыльцо выходит розовая плешь вчерашнего именинника:
— Эй, три белых коня, вертайтесь! Я чаю заварил.
Цокот каблучков стихает в подъезде.