Григорий: У моей жены один-единственный недостаток - колоссальная любовь к балету. Балетные все такие сумасшедшие. Они же калечат себя! Уходят на пенсию ломаные-переломаные. С ними можно жить только по их правилам.
- То, что балет - тяжелый труд, догадываются все, но вполне постичь могут немногие. Нина, что же компенсирует тяготы профессии?
- Любовь к ней. Умение получать удовольствие и от черной работы.
- А если плохое настроение, усталость, лень?
- Преодолеваешь. За счет внутренней дисциплины. Я с десяти лет живу в таком жестком режиме. Помню, иногда жутко не хотелось идти в школу. Скажем, контрольная по алгебре, а я не подготовилась. Даже мама предлагала: "Оставайся!" Но я тут же соображала: если останусь, пропущу классику. А это катастрофа.
- Кроме балета и футбола, вас в детстве что-то интересовало?
- Когда мне было три года и меня спрашивали, кем я хочу стать, я отвечала: "Киноактрисой. Джиной-Лоллобриджидой-Бардо". Где я услышала эти имена? Почему так их соединила?.. Но на меньшее я была не согласна. Потом хотела быть врачом, как бабушка, геологом, как папа...
- Ваш самый любимый балет?
- На сцене люблю все, что танцую.
- Гия, а на ваш взгляд, что у Нины получается лучше всего?
Г.: "Лебединое", "Жизель", "Раймонда". Лучше всего - и лучше всех.
Н.: Ну почему "лучше всех"? Я просто танцую по-своему.
- С давних времен в нас укоренилось мнение, что современный балетный танец проще классического. Это так?
- Конечно. Классику танцевать труднее. Для этого надо долго учиться, и еще неизвестно, выйдет ли толк. Современный балет, модерн может танцевать человек, просто пластичный от природы. Его научат этому за пару лет. Но это не значит, что одно хуже другого. Кстати, на Западе в любом уважающем себя балетном театре обязательно идет и классика, и - каждый сезон - две-три современные премьеры. К сожалению, у нас это пока нормой не стало.
Я считаю себя классической балериной. Но танцевать современную хореографию мне тоже необходимо. Для творческого роста. Почему уехал Ирек Мухамедов, последний солист, на которого ставил Григорович? Он перспективы для себя не видел. На "Спартаке" и "Золотом веке" все для него кончилось. А в Ковент-Гардене Кеннет Макмиллан каждый год ставил на него балет. Почему вообще у нас был такой отток молодежи? Не из-за денег, уверяю вас. Людям хотелось новизны, разнообразия. Юрий Посохов, уехав, в первый же год на Западе станцевал 14 новых вещей! И сейчас в Сан-Франциско у него каждый год три-четыре премьеры. И сам он ставить начал.
Кроме того, современный танец продлевает век балетного артиста. Пластику ведь танцовщик сохраняет очень долго. Вот Миша Барышников. Он просто переключился на современную хореографию. И это не умаляет его профессиональных достоинств. Никто же не удивляется, когда в драматическом театре актеры переходят на возрастные роли, бывшие девочки начинают играть бабушек. А в балете это почему-то считается "сдачей позиций". В одном нашем спектакле роль "моей мамы" играет девочка, которая на 20 лет моложе меня. Она ее именно играет, а не чувствует.
- Самая сильная, на ваш взгляд, балетная труппа?
- Для меня - Большой, а мариинские балерины скажут, что Мариинка.
- Хореограф для вас - это...
- ... скульптор. А мы - материал. Как пластилин. Он лепит из меня всякий раз что-то другое, и мне самой интересно, что получится.
- Главный хореограф в вашей жизни?
- Их несколько. Я начинала при Григоровиче, но он на наше поколение уже не ставил. Других хореографов мы тогда не знали. Я танцевала старую классику или что-то, поставленное не на меня. Поэтому всегда буду благодарна Кеннету Макмиллану (он работал со мной и Алексеем Фадеечевым в Ковент-Гардене над "Ромео и Джульеттой", "Принцем пагоды" и "Манон"), Бену Стивенсону (он поставил на меня "Снегурочку"), Алексею Ратманскому, который сделал со мной "Сны о Японии" и "Прелести маньеризма". Вот их считаю моими балетмейстерами.
- Если бы Васильев в свое время остался на посту художественного руководителя Большого, он бы смог сделать что-то конструктивное?
- У него были, конечно, ошибки, но с ним можно было договориться, убедить. При нем Большой вернул себе международное признание, потеснив Мариинку. А теперь как будто специально сделано все, чтобы вновь пропустить вперед питерцев.
- Класс у вас каждый день?
- Да, здесь - час, на Западе - полтора. А еще - репетиции.
- Дома вы занимаетесь тоже? Я вижу у вас станок.
- (Смеется.) Это больше для зонтиков ... Занимаюсь, конечно, если учу новую партию. Но дома я прежде всего принадлежу дому, а не балету.
- Какую одежду предпочитаете носить?
- Разную, главное - удобную, красивую, простую. Конечно, у меня есть платья от известных фирм. Но дома предпочитаю джинсы и свитер.
- Ориентируетесь на моду или на "свой стиль"?
- На мнение Гии. Если ему не понравится, не смогу эту вещь носить. Не буду себя чувствовать комфортно. Тут - как в театре: муж - мой главный зритель.
- Вы говорите, что любите готовить. Но ведь считается, что балетные люди очень мало едят.
- Ой, это меня всегда смешит. У балерин такие нагрузки, что все сгорает. Если я много работаю, ни за что не поправлюсь, а вот если работы меньше, стараюсь сдерживаться в еде. Вообще ем все. И люблю есть вкусно. Готовлю для мужа и друзей с удовольствием. Можете написать: вкусно поесть - одно из любимых занятий Нины Ананиашвили.
- Но ваши любимые баклажаны и орехи - это же такая тяжелая пища!
- Однако полезная. Съесть горсточку орехов - все равно что съесть кусок мяса. Надо просто есть их в разумном количестве. И вовремя. Вечером ни в коем случае.
- Вы предпочитаете есть дома или куда-то ходите?
- Под настроение. На Западе у меня очень тяжелый график, поэтому готовить не успеваю, и мы с Гией чаще ходим в ресторан. Очень люблю пробовать что-нибудь новенькое. У нас и в Москве есть несколько любимых мест, куда мы заходим после спектакля. Сразу лечь спать все равно невозможно.
- Многие актеры, даже драматические, в день спектакля предпочитают не есть. А вы?
- Ем. Но, конечно, не впритык к началу. Днем обедаю, иначе на сцене мне становится плохо. Вот Гия в день моего спектакля ничего не ест. По-моему, он больше волнуется, чем я.
- Вы дома общаетесь по-грузински?
- И по-грузински, и по-русски. Это как-то спонтанно...
- А думаете по-грузински?
- И так и так. Был период, когда, чтобы произнести фразу по-русски, я мысленно переводила ее с грузинского. Даже строила ее в соответствии с законами грузинского, а не русского языка. А сейчас наоборот, особенно если дело касается балета.
- А Гия сколько языков знает?
- Кажется, семь. Как юристу и дипломату, они ему очень нужны. Четко переключается с одного на другой. Никогда ничего не путает.
- Какую музыку, какие танцы вы любите, помимо балета?
- В музыке предпочитаю классику. Гия обожает оперу. Даже работает под музыку. В гостях я, как все нормальные люди, могу танцевать что-то общепринятое. С детства люблю бальные танцы, папа меня им учил. Современную музыку не слушаю и не тянет. Она не греет.
- У вас неплохая коллекция картин. Кто собирает?
- В основном Гия. Начал еще до того, как мы поженились.
- По какому принципу?
- Покупаем то, что нравится. Гия любит примитивизм, Нестерову, Зверева... А грузинские художники - это мои приобретения. А вот там в углу - это меня рисовал Жданов, партнер Улановой.
- Ой, мы чего доброго этими разговорами воров накличем.
- Ну, Жданов - не Рембрандт. А для воров напишите, что Рембрандта у нас нет.
- Я слышала, что Гия как настоящий дипломат начал "атаку" на вас с вашей бабушки. А если бы она сказала: "Нет"?
- Наверное, ничего бы и не вышло. Меня же часто не было в Москве, и они тут без меня общались. Гия ее навещал, развлекал, играл с ней в карты и в нарды. Им было интересно друг с другом. Молодым, мне кажется, всегда интересно послушать то, что было, а старикам узнать, что молодые думают об этом. Такое общение - в грузинских традициях: "Шли мимо, увидели свет в окне и зашли в гости". Здесь это удивляет, а там было нормой. Мы жили в Тбилиси, говоря по-старинному, в бельэтаже, у нас одних из первых появился телевизор. Когда шел футбол (а грузины - страстные болельщики) и окна были открыты настежь - лето, совершенно чужие люди могли остановиться, спросить у папы, какой счет, начать смотреть матч через окно. В Москве сейчас, как на Западе: о встрече надо заранее договариваться. С ностальгией вспоминаю своего балетного педагога по школе, Наталью Викторовну, которая ругала меня за то, что поздно ложусь, а иногда сама могла в десять вечера позвать в гости. И эти упоительные встречи творческих людей затягивались до трех утра.
- Друзья у вас - люди балета?
- Нет. Среди балетных только Алексей Фадеечев. Круг друзей вообще сужается с годами. Бабушка была права, когда говорила, что так будет. Не потому, что люди умирают, просто ты их отбираешь жестче. В последнее время я очень много разочаровывалась в людях. Почему-то, если делаешь что-то хорошее, люди начинают подозревать тебя в корысти. Сейчас у меня есть знакомства, связи, ко мне прислушиваются западные импресарио. Кому от этого плохо? Знаете, как трудно было уговорить Джона Тараса поставить у нас Баланчина? Когда-то он поставил баланчинского "Блудного сына" в Большом, так ему просто-напросто не заплатили. И когда мы с Алексеем Фадеечевым попытались с ним договориться во второй раз, он поначалу и слышать ничего не хотел. Но мы его переубедили. Я готова была рискнуть личными деньгами, своими словом, репутацией, но чтобы в Большом шла баланчинская "Симфония до мажор".
- Есть темы, по которым вы не находите с Гией общего языка?
- Случается. Но я человек лояльный. Уступаю. А Гия более жест-кого характера, прямой. Когда он на чем-то твердо настаивает, я могу быть не согласна, но понимаю, что спорить бесполезно и лучше уступить. По поводу балета, кстати, мы никогда не спорим. Гия тоже стал профессионалом в этой области. У него глаз наметанный, он прекрасно понимает, что хорошо, что плохо. Очень много смотрит и живьем, и на кассетах. Всегда ездим вместе.
- Он может, например, вам сказать, что вот сегодня спектакль прошел неважно?
- Конечно! Но он еще и объяснит, почему. Он замечает даже маленькие недочеты, случайные ошибки. Он, конечно, смотрит спектакль не как простой зритель. Освоил всю терминологию, так что когда мы, балетные, между собой разговариваем, ему "перевод" не нужен.
- Неужели Гия действительно ходит на каждый ваш спектакль?
- Даже если я в течение месяца танцую одно и то же. Единственный раз он пропустил мой спектакль на гастролях, на Тайване, потому что в Москве был путч. Он остался в номере смотреть телевизор, чтобы понять, что к чему.
- Всем известно, что век балерины короток. Вы когда-нибудь думали, как красиво уйти?
- У каждого свой счет: свой возраст, свои возможности. Это должно быть внутреннее предощущение. Хорошо, конечно, если оно появляется вовремя.