В эти дни Россия вспоминает о событии десятилетней давности – трагедии, разыгравшейся во время представления мюзикла «Норд-Ост».
До сих пор вокруг этой истории масса тайн и недомолвок. Для кого‑то она стала поводом лишний раз пнуть власть, для кого-то – поводом попиариться. При этом о самих жертвах страшного теракта говорят все меньше. Сегодня мы даем слово только им.
Дмитрий Миловидов, отец двух заложниц:
– Каждый раз перед трагической датой журналисты начинают названивать с вопросами про давние события. Поймите, это все очень неприятно. Тогда произошло огромное количество бед, поэтому выпячивать свою личную беду я не считаю допустимым. Не надо трогать ни меня, ни мою выжившую дочь. Очень тяжело вновь возвращаться в тот кошмар, хотя он и так у нас всегда в голове...
Маргарита Дубина, заложница:
– Если бы мы не остались в живых, наша семья не смогла бы пережить это. Жена моего двоюродного брата работала на 101‑м этаже Всемирного торгового центра и 11 сентября не вернулась с работы. Двоюродный брат мужа потерял жену и ребенка во время катастрофы парома «Эстония». После того дня началась другая жизнь. Все мы изменились, стали гораздо спокойнее, меньше переживаем из-за мелочей. Знакомые постоянно спрашивают, как я себя чувствую, а я все еще вижу эти картины, мучаюсь бессонными ночами, устаю от чтения серьезных книг. Картины эти, наверное, останутся на всю жизнь… Лекарство от воспоминаний – работа. Работаю так, чтобы дома хотелось только упасть на кровать и не было времени думать. Страшно обо всем этом вспоминать – эти молитвы, этих женщин. Недавно прямо на уроке вновь пережила ужасное мгновение. Один мальчик размотал липкую ленту, и у меня по коже пробежали мурашки. Этот невинный звук разматываемой ленты вернул меня на мгновение на Дубровку, когда, чтобы запугать людей, они обматывали лентами взрывчатку. Я попросила детей никогда этого не делать.
Татьяна Ткачук, заложница:
– Я думала, что справилась со страхом, ведь столько времени прошло. Но… Пошли с мужем в театр на балет, а там красные кресла, точно как на Дубровке. Я уже не могла смотреть на сцену, я смотрела по сторонам, где тогда стояли шахидки. Муж в антракте хотел выйти, а я как вцепилась в него...
Ольга Золина, заложница:
– Возле нас сидела шахидка, ей было лет 16, не больше. Если ей приносили воду или шоколад, то она брала себе чуть-чуть, а остальное отдавала по рядам. В какой-то момент прогремел взрыв, и мы вздрогнули. Она посмотрела на нас и сказала: «Страшно? А мы в таком аду живем все время». Их потом часто показывали убитыми, и мне действительно было жаль их. Это называется «стокгольмским синдромом»? Что ж, значит, я его получила 10 лет назад.
Нам от этого, конечно, было нлегче. Более неприступными были шахидки-вдовы, которые не забывали напоминать, что мы – неверные и скоро погибнем. Самое трагичное и подлое в том, что заложниками и террористами стали не те, кто эту войну развязал и кому она выгодна. Есть же те, кто на этом наживается – и в России, и в Чечне. Я не могу понять, почему их убили, а не допросили. Неужели никому не интересно, как они в Москву попали и кто ими руководил?
Галина Делятицкая, хореограф мюзикла «Норд-Ост», трое суток провела на балконе зрительного зала в окружении маленьких артистов:
– Ох, это дети, наверное, и спасли нас психологически. Заботились о нас очень трогательно: «Ложитесь, поспите, вы устали!» Мы с Сергеем сняли сиденья с кресел и устроили на полу такое подобие спальных мест, чтобы можно было дремать. Было очень холодно, потому что на третьем этаже разбили окна. Никто из ребят не сорвался, хотя детишки эти очень эмоциональные, открытые – специально таких отбирали для мюзикла. Сергей (он человек верующий) написал на бумажке молитву, мы ее пускали по рядам, и дети читали святые слова. Они нас спрашивали, что это у террористок на поясах. Мы врали: это рации. Я пыталась развеселить всех смешными историями. Вспомнила, как однажды поехала на гастроли со своим детским коллективом. Вечером в гостинице уложила всех спать, а сама пошла в туалет. Закрылась изнутри и оторвала дверную ручку. Что делать? Кругом белый кафель и больше ничего. Всю ночь делала зарядку, песни пела, на толчок села – ноги стала разминать. Наши несчастные дети так смеялись! Знаете, в жизни смешное и грустное постоянно рядом. Я еще была в госпитале, когда позвонил мэр подмосковного
Лыткарино, где я живу. Спрашивал маму, чем помочь. Она ему в ответ: «Включите отопление – слезы замерзают!»