Несколько дней я ходил под гнетущим впечатлением от фотографий мертвого Рубцова, увиденных в уголовном деле по обвинению в его убийстве Людмилы Грановской. Их сделали при осмотре места трагедии с 5 до 8 утра 19 января 1971 года. Множество ссадин-царапин на горле, на передней и боковых поверхностях, на носу, щеке... Еще до приезда "скорой" к подъезду рубцовского дома Людмила Грановская пришла в отделение милиции - это через один квартал - и сказала дежурному, что она, кажется, убила человека. На первом допросе, проведенном в тот же самый день, а был праздник - Крещение Господне, она призналась, что схватила Рубцова за горло и "стала давить его. Мне было безразлично, что будет дальше. Я сильно давила Рубцова, пока он не посинел, и после этого отпустила его. Подняла тряпки с пола, вымыла руки и пошла в милицию...". Свой поступок Людмила Александровна объяснила намерением Рубцова убить ее, грубым отношением к ней, унижениями и оскорблениями, когда он бывал в нетрезвом состоянии. Накануне, то есть 18 января, Рубцов пьянствовал целый день до глубокого вечера, что подтверждали и свидетели. Потом, когда гости ушли из квартиры, между Николаем и Людмилой возникла внезапная острая ссора, далеко не первая в истории их сравнительно коротких любовных отношений. Увы, завершилась она трагически.
Судебно-медицинская экспертиза сделала заключение: "Смерть гражданина Рубцова насильственная, последовавшая в результате механической асфиксии от сдавливания органов шеи руками". Было отмечено также, что он находился в средней степени алкогольного опьянения. В свою очередь, провели обследование и подследственной, установили у нее рану и кровоподтек на губе, царапины на руке и ноге, все это было отнесено к легким телесным повреждением. На допросе 29 января, уже в качестве обвиняемой по статье 103 Уголовного кодекса, Грановская засвидетельствовала: "В предъявленном мне обвинении по поводу убийства Рубцова я могу пояснить следующее: виноватой я себя признаю в совершенном убийстве Рубцова... Горло у Рубцова было каким-то дряблым. Я давила Рубцова, то ослабляя силу нажима, то усиливая его..." К прежним мотивам поступка она на следующем допросе добавила и новый - "ненависть, копившаяся длительный период времени, вылилась наружу". На суде Грановская отрицала умышленное убийство и то, что якобы с помощью поэта стремилась сделать карьеру. "Я сблизилась с ним на почве поэзии, - говорила она в заключительном слове. - Он был талантливый поэт, имел надо мной власть, и я ему все прощала. Эта его власть основывалась на чувстве страха потерять меня. Я отрицаю, что я его умышленно убила, но убила его я, он умер от моей руки..." Суд определил меру наказания - 8 лет лишения свободы, кассационные жалобы были отклонены, Грановская отбыла в женской колонии срок, но не весь, ее освободили досрочно - на 2 с половиной года.
Нынче, 30 лет спустя после этих событий, судмедэксперты из Санкт-Петербурга сделали сенсационное заключение - поэта Рубцова, дескать, никто не убивал. Петербургский поэт Андрей Романов опубликовал по этому поводу в центральном издании солидную (по размерам) статью. Вряд ли с ней можно согласиться. У более серьезных исследователей жизни и творчества поэта не существует на сей счет каких-либо сомнений. Они возникли, похоже, в начале 2001 года, после того как на основании отношения исполнительного директора ассоциации писателей-инвалидов Санкт-Петербурга А.В.Романова профессор кафедры судебной медицины Юрий Молин и заведующий отделом областного бюро судебно-медицинской экспертизы Александр Горшков провели исследование копии приговора Вологодского городского суда от 7 апреля 1971 года. Попутно замечу, что запрос на получение копии документа в госархив Вологодской области от этих судмедэкспертов не поступал. Вероятно, исследование проводилось, что называется, частным порядком. В заключение они сделали вывод, что смерть поэта наступила от развития "острой сердечной недостаточности", вызванной хроническим алкоголизмом с поражением сердца (алкогольной кардиомиопатией). Правда, пока что они не настаивают категорично на этой версии, предлагая повторную экспертизу материалов уголовного дела и поставив под сомнение научную обоснованность прежней судебно-медицинской экспертизы. Что ж, любая версия, в том числе и эта, имеет право на существование. Но ведь она не доказана! Между тем в местных и центральных изданиях кое-кто уже принялся выдавать черное за белое, напрочь отрицая существующие документы тридцатилетней давности, навязывая читателю тезис, что Рубцова никто не убивал. И даже Людмила Александровна Дербина (Грановская) в своих интересных воспоминаниях о поэте, изданных недавно в Вельске, уже убеждает читателя, что "не сдавливала шею Рубцова руками", что только щипала двумя пальцами... А как же быть с ее признаниями, фигурирующими в уголовном деле?
Поэтическое наследие Николая Рубцова продолжает покорять миллионы читателей, им хочется знать как можно больше о любимом лирике. И вот на этой читательской любви частенько спекулируют недобросовестные исследователи. Не так давно в солидном издании в статье о Рубцове сообщили новую "сенсацию": "В 1943 году на Великой Отечественной погиб его отец". На самом деле не погибал он там и фактически не был на фронте, а после призыва вскоре вернулся в Вологду, где умер своей смертью в 1962 году. Или появляются утверждения, будто поэт жил "в ветхой крестьянской избушке" на окраине Вологды, чего никогда не было. Конечно, придумывать всякие легенды и "сенсации" вокруг полулегендарного имени Рубцова можно без конца. Но все-таки существуют и пределы, безнравственно тиражировать бездоказательные домыслы.
ТИХАЯ МОЯ РОДИНА
В.Белову
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
- Где же погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. -
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.
Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.
Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.
Новый забор перед школой,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!
Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
1964.